Папярэдняя старонка: Хрысціянства у гістарычным лёсе беларускага народа. 2008

Глава 6 


Дадана: 31-03-2009,
Крыніца: Хрысціянства у гістарычным лёсе беларускага народа. 2008, Гродна: ГрДУ, 2008.

Спампаваць




6. МІЖКАНФЕСІЙНЫЯ ЎЗАЕМААДНОСІНЫ ЯК ФОРМА ДЫЯЛОГУ КУЛЬТУР. ХРЫСЦІЯНСКІЯ СВЯТЫНІ, УСТАНОВЫ І АРГАНІЗАЦЫІ БЕЛАРУСІ. ДЗЕЯЧЫ ХРЫСЦІЯНСКАЙ ЦАРКВЫ... 430

Дзянісава А. Дзейнасць праваслаўных манастыроў Тураўскай епархіі ў ХІ-ХІІ ст. 430

Казуля С.В. Статут базыльянскага ордэна: пераасэнсаванне традыцыі 433

Попов М.А. Викарные епископы Могилевского римско-католического архиепископства в эпоху митрополита Станислава Богуша-Сестренцевича (1773-1826 гг.) 440

Проценко О.Э. О конфессиональной ситуации в Гродненской губернии в ХІХ в. 449

Козлова Т.И. Из истории межконфессиональных отношений в Гродненской Губернии в ХІХ в. 454

Колоцей М.Я., Дубравина А.М. О праздновании 900-летия крещения Руси в Гродненской губернии 456

Соркіна І.В. Міжканфесійныя і міжэтнічныя ўзаемаадносіны ў мястэчках Беларусі паводле «Нашай Нівы» (1906-1911 гг.) 460

Батуро Н.В. Этноконфессиональное развитие Ивьевского района в 1944 - 1950 гг. 466

Літвінчык А.І. Новыя старонкі гісторыі Сынковіцкага храма. 471

Лучко А. Гродзенскі Фарны касцёл: гісторыя і сучаснасць. 473

Смаль В.М. Брэсцкая Свята-Мікалаеўская царква: гісторыя і сучаснасць 476

Наўмовіч-Панасюк В.А. З гісторыі Адэльскага касцёла (ХV - ХХ стст.) 479

Шидловский А.К. Из истории римско-католических храмов города Кобрина 484

Захарина А.С. Блаженная Валентина. 487

Трофимович Р.Н. Из истории благотворительности в Беларуси. 490

Мінаева Н.М. Дзейнасць каталіцкай дабрачыннай арганізацыі «КАРЫТАС» у Беларусі ў 1991 - 2001 гг. 492


6. МІЖКАНФЕСІЙНЫЯ ЎЗАЕМААДНОСІНЫ ЯК ФОРМА ДЫЯЛОГУ КУЛЬТУР. ХРЫСЦІЯНСКІЯ СВЯТЫНІ, УСТАНОВЫ І АРГАНІЗАЦЫІ БЕЛАРУСІ. ДЗЕЯЧЫ ХРЫСЦІЯНСКАЙ ЦАРКВЫ

А. Дзянісава, Мінск, Беларускі дзяржаўны універсітэт
ДЗЕЙНАСЦЬ ПРАВАСЛАЎНЫХ МАНАСТЫРОЎ ТУРАЎСКАЙ ЕПАРХІІ Ў ХІ-ХІІ ст.

Працэс хрысціянізацыі беларускіх зямель доўжыўся працяглы час - прыблізна да канца ХІІ - пачатку ХІІІ ст. Новую веру параўнальна хутка прымалі вышэйшыя слаі грамадства, княжацкія дружыннікі і гараджане, тады як вясковы люд яшчэ стагоддзямі маліўся паганскім багам.

Для зацвярджэння новай веры патрэбна была моцная царкоўная арганізацыя. Такая арганізацыя паступова ствараецца, і яе складальнымі часткамі з`яўляліся: Кіеўская мітраполія, епархіі, прыходы, манастыры. Для пашырэння ўплыву царквы на насельніцтва патрэбны былі людзі, жыццё якіх служыла бы ўзорам хрысціянскага жыцця і маралі. Падобная роля адводзілася манаству.

Са старажытнасці вядуць адлік сваёй гісторыі манастыры Тураўскай епархіі. Пачатак іх дзейнасці прыпадае на ХІ-ХІІ стст. Агульная іх колькасць спачатку была невялікай: 6 абіцеляў, з іх 4 мужчынскія і 2 жаночыя. Для зацвярджэння такой сталай формы хрысціянскага жыцця, як манаства, патрэбен быў час.

Манастыры ўзнікалі ў гарадах (Тураў, Пінск, Слуцк, Гародня) або побач з імі. Ініцыятарамі іх заснавання былі, як правіла, князі, вялікія і мясцовыя, або набліжаныя да іх асобы. Заснавальнікамі маглі быць і манахі. З 68 вядомых старажытнарускіх манастыроў (па іншых звестках, на Русі дзейнічала каля 300 манастыроў) 2/3 былі пабудаваны князямі або прыватнымі асобамі. Адзін толькі Кіева-Пячэрскі манастыр быў у поўным сэнсе «монастырём монашеского строения, воздвигнутым без всяких предварительных денежных средств одним трудом и подвигами братии» [2, с. 225].

Даследчык А. Моця паспрабаваў класіфікаваць старажытныя манастыры. Усе сярэдневяковыя абіцелі Усходняй Еўропы ён падзяліў на два віды: гарадскія і пустэльныя, г. зн. тыя, якія будаваліся ў бязлюдных месцах. Для часу Кіеўскай Русі тыповымі былі толькі першыя [5, с. 742].

Іншую класіфікацыю прапанаваў Я.Е. Галубінскі. Ён падзяляў манастыры на «собственные», ці «настоящие», а таксама на «несобственные», ці «ненастоящие» [1, с. 564]. Першапачаткова ўзнікалі так званыя «несобственные» манастыры. Манахі сяліліся каля цэркваў, дзе будавалі келлі для жылля, «пребывали в строгой аскезе, собирались вместе на богослужение, но не имели ещё монашествующего устава, строгого пострижения, не давали иноческих обетов» [7, с. 11].

Хто ж былі першыя манахі? На гэты конт можна выказаць некалькі меркаванняў. У першую чаргу, гэта маглі быць манахі-місіянеры, якія прыйшлі з Балгарыі, Афона ці Візантыі. Другую групу, больш шматлікую, маглі складаць выхадцы з мясцовага хрысціянскага асяроддзя.

Манастырскае жыццё наладжвалася ў адпаведнасці з пэўным распарадкам, які вызначаўся як непісьмовымі традыцыямі, так і пісьмовымі статутамі. На чале кожнага манастыра стаяў настаяцель: ігумен ці архімандрыт. Яго пасада была выбарнай [8, с. 733].

Можна меркаваць, што настаяцелі ажыццяўлялі кіраўніцтва манастырамі не аднаасобна. Важную ролю ў гэтай справе адыгрывалі саборныя старцы - звычайна 12 найбольш паважаных манахаў, якія ажыццяўлялі судовыя функцыі. Асобную групу складалі інакі, якія выконвалі розныя царкоўныя абавязкі - святары, дыяканы, дзякі, эклесіярхі і іншыя. З цягам часу з`яўляюцца пасады, звязаныя з гаспадарчым кіраваннем: эканом, келар, кухар і іншыя [8, с. 734; 9, с. 388]. Наяўнасць усіх згаданых пасад маглі дазволіць сабе толькі шматнаселеныя абіцелі, чаго не скажаш пра беларускія манастыры, якія і ў больш позні час не вызначаліся вялікай колькасцю манахаў (нярэдка да 10 манахаў) [6, с. 167].

Згодна са статутам, манастыры павінны быць самадастатковымі структурамі і забяспечваць сябе толькі праз «дела рук своих». Аднак пры стварэнні абіцелі яны забяспечваліся сваімі апекунамі. Так, Уладзімір запісаў на ўтрыманне Лешчанскага манастыра вёску Вільча [4, с. 9]. Асновай матэрыяльнага забеспячэння царквы (у тым ліку манастыроў) была дзесяціна [5, с. 743], але толькі першапачаткова. З цягам часу гэтай асновай становяцца маёнткі. Манастырскі зямельны фонд пачаў фарміравацца ў ХІІ-ХІІІ стст.

Важную крыніцу манастырскіх прыбыткаў складалі рознага роду ахвяраванні: на дабрачынныя мэты, на памін душы, а таксама ўклады людзей, якія пастрыгаліся ў манахі. Акрамя гэтага, абіцелі маглі атрымліваць прыбыткі і ад гандлёвых аперацый [1, с. 715; 5, с. 743-744].

Праваслаўныя абіцелі аказаліся ўцягнутымі ў сферу гаспадарчага жыцця, што паспрыяла ўмацаванню іх сувязяў са свецкім грамадствам. Нормы манаскага жыцця, вызначаныя статутам, на практыцы ажыццявіць аказалася вельмі цяжка. Стаўшы складальнай часткай не толькі царквы, але і грамадства, абіцелі павінны былі наладжваць сваё жыццё згодна з яго парадкамі і правіламі, а апошнія не заўсёды былі дасканалымі.

ХІІ ст. лічыцца часам росквіту манаскага жыцця. Гэта стагоддзе нарадзіла людзей, жыццё якіх стала ўзорам для сучаснікаў і нашчадкаў. Сярод «колоссов аскетики», такіх як Антоній і Феадосій Пячорскія, імёны тураўскіх епіскапаў Кірылы і Лаўрэнція, прападобнага Марціна [3, с. 71].

Павышэнню аўтарытэту манаства спрыяла яго дабрачынная і апякунская дзейнасць. Валодаючы пэўнымі матэрыяльнымі сродкамі, манастыры бралі пад сваю апеку: 1) людзей, якія ў сілу розных абставін не маглі весці нармальны спосаб жыцця (напрыклад, «прошчанікі» - людзі, якія за правіннасці атрымалі «прошчу» ад царквы і апынуліся пад яе патранатам); 2) турэмных вязняў; 3) людзей, якія мелі фізічныя недахопы, жабракоў, юродзівых і інш. Для апошніх ствараліся багадзельні, а першым дзвюм катэгорыям пакаранні замяняліся работай на карысць абіцелі [8, с. 734-736].

Праваслаўныя манастыры з`яўляліся асяродкамі асветы і адукацыі. Яны садзейнічалі распаўсюджванню хрысціянскіх кніг. Дзякуючы працы манахаў паступова фарміраваліся манастырскія бібліятэкі. Менавіта ў манастырах з`явілася традыцыя адлюстравання мінулага праз летапісанне. Згаданая дзейнасць вялася ў абіцелях Турава і Пінска.

Пры манастырах, верагодна, дзейнічалі школы. Ёсць меркаванне, што школы меліся пры тураўскім Барыса-Глебскім, пінскім Лешчанскім і слуцкім Троіцкім манастырах. Калі і былі школы, то яны з'яўляліся ўстановамі элементарнай пісьменнасці. Вучыліся ў іх дзеці заможных людзей. Сяляне і гараджане ў асноўнай масе былі непісьменнымі.

Такім чынам, манастыры Тураўскай епархіі, па сваёй сутнасці не прызначаныя служыць якім-небудзь іншым інтарэсам чалавечага грамадства, акрамя духоўных, аказваюцца ўцягнутымі ва ўсе сферы грамадскага развіцця. Стаўшы часткай не толькі царквы, але і грамадства, манастыры жылі па яго законах. Апошнія не заўсёды адпавядалі, а то і наогул супярэчылі нормам манастырскага статута, прыводзілі да яго парушэнняў. Тым не менш, менавіта ў той час вылучылася цэлая плеяда хрысціянскіх падзвіжнікаў, аскетаў і асветнікаў, якія значна паўплывалі на маральны стан манаства ды і грамадства ў цэлым.

Дабрачынная і апякунская дзейнасць спалучалася з клопатамі, звязанымі з забеспячэннем сваіх уласных гаспадарчых патрэб. Прызначаныя быць прыстанішчам ад жыццёвай навальніцы, манастыры сталі асяродкамі асветы і адукацыі. Хоць гэта дзейнасць не была вызначальнай, інтэлектуальная праца манахаў значна ажывіла духоўнае жыццё Турава-Пінскага рэгіёну.

Дваісты характар унутранага зместу духоўных устаноў вызначаў шляхі гістарычнага развіцця практычна ўсіх манастыроў Усходу і Захаду [8, с. 736]. Тэндэнцыі развіцця манастыроў Тураўскай епархіі, пры пэўных мясцовых асаблівасцях, адпавядалі падобным працэсам рэлігійнага жыцця Старажытнай Русі і Еўропы ў цэлым.


Спіс крыніц і літаратуры

1. Голубинский, Е.Е. История русской церкви: в 2 т. / Е.Е. Голубинский. - М., 1901. - Т. 1.

2. Карташев, А.В. Очерки по истории русской церкви: в 2 т. / А.В. Карташев. - М., 1991. - Т. 1.

3. Мартос, А. Беларусь в исторической государственной и церковной жизни / А. Мартос. - Минск, 1990.

4. Мосейчук, В. История Пинского Свято-Успенского Лещинского монастыря / В. Мосейчук. - Сергиев Посад, 2002.

5. Моця, А. Древнерусские монастыри Среднего Поднепровья (Х-ХІІІ вв.) / А. Моця // La vie quotidienne des moines et chanoines reguliers au Moyen Age et Temps modernes: Actes du Premier Colloque International du L.A.R.H.C.O.R, Wroclaw-Ksiaz, 30 novembre - 4 decembre 1994 / Publications de l`Institut d`Histoire de l`Universite de Wroclaw; redacteur: M. Derwich. - Wroclaw, 1995. - P. 741-752.

6. Нарысы гісторыі Беларусі: у 2 ч. / М.П. Касцюк [і інш.]. - Мінск, 1994. - Ч. 1.

7. Православные монастыри Беларуси / сост.: С.Э. Сомов [и др.]. - Минск, 2003.

8. Ричка, В. Повсякденне життя монастирів Киівськоі Руси / В. Ричка // La vie quotidienne des moines et chanoines reguliers au Moyen Age et Temps modernes: Actes du Premier Colloque International du L.A.R.H.C.O.R, Wroclaw - Ksiaz, 30 novembre - 4 decembre 1994 / Publications de l`Institut d`Histoire de l`Universite de Wroclaw; redacteur: M. Derwich. - Wroclaw, 1995. - P. 731-739.

9. Русская православная церковь. Монастыри. - М., 2000.

С.В. Казуля, Гродна, Гродзенскі дзяржаўны музей гісторыі рэлігіі
СТАТУТ БАЗЫЛЬЯНСКАГА ОРДЭНА: ПЕРААСЭНСАВАННЕ ТРАДЫЦЫІ

Характар любой манаскай супольнасці ўвасабляецца ў яе статуце. Прадметам нашага аналізу будзе статут ордэна базыльян, вядомы таксама пад назвай «Агульныя правілы Святога Айца Нашага Васіля Вялікага». Здавалася б, сваёй назвай ён павінен быць звязаны з імем Св. Васіля Вялікага, епіскапа кесарыйскага (329-372 гг.). Але айцец усходняга манаства ніякага ўстава не напісаў. Свае погляды на манастырскае жыццё ён выклаў у «Вялікіх і кароткіх правілах» і лістах. Імі, а таксама творамі іншых Айцоў Усходняй Царквы, пастановамі Сусветных сабораў і мясцовых царкоўных уладаў кіраваліся ігумены ў Візантыі, а затым у Кіеўскай Русі, Вялікім княстве Літоўскім пры складанні ўласных правіл манастырскага жыцця. Пэўны ўплыў меў кцітар. Адсюль можна зрабіць выснову, што рэгламентацыя манаскага жыцця на Хрысціянскім Усходзе засноўвалася на пэўных агульнапрынятых прынцыпах і ў кожным манастыры мела сваю адметнасць. Тут не магло быць уніфікацыі, як на Захадзе, бо манастыры Кіеўскай мітраполіі не ўтваралі цэнтралізаванага ордэна з адным уставам. Тэрмін «базыльяне», які ўзнік у Паўднёвай Італіі каля ХІІ ст. як назва манахаў візантыйскага абраду, адлюстроўваў не столькі рэальны стан рэчаў, колькі ўяўленні рыма-католікаў, якія былі ўпэўнены, што ўсе манахі на Усходзе жывуць паводле аднага статута Св. Васіля Вялікага [ 21, с. 47].

Калі ў канцы ХVI - пачатку ХVII ст. у грамадстве Рэчы Паспалітай нараджаецца ўсведамленне неабходнасці рэформы манаства, праваслаўныя, а затым і уніяты пачынаюць усё часцей звяртацца да аўтарытэту Св. Васіля Вялікага. У 1594 г. з-пад варштату друкарні ў Астрогу выходзіць кніга святога «О постничестве», у якую былі ўключаны выняткі з «Вялікіх і кароткіх правіл» на царкоўнаславянскай мове. Імя айца ўсходняга манаства ўсё часцей згадваецца ў фундушавых граматах [6, с. 497]. У 1592 г. князь Канстанцін Астрожскі па просьбе ігумена Дубненскага Спаскага манастыра Васіля і чарняцоў ухваліў іх «супольнае жыццё згодна са статутам Св. Васіля і Святых Айцоў» [7, с. 93]. Першы архімандрыт праваслаўнага манастыра Св. Духа ў Вільні Лявонцій Карповіч паміж 1609 і 1611 гг. увёў у сваёй абіцелі «общежительное мешкане законицкое по чину С(вя)того Василия» [12, с. 124]. Ён жа склаў і выдаў у 1618 г. кнігу «Киновинион» - зборнік выбраных твораў Св. Васіля Вялікага, Св. Яна Златавуснага і іншых царкоўных аўтарытэтаў аб манастве. У прадмове, напісанай Л. Карповічам, абгрунтоўвалася неабходнасць аднаўлення супольнага жыцця ў манастырах [9]. Праваслаўныя манастыры ВКЛ, у пачатку ХVII ст. падпарадкаваныя Віленскаму брацтву Св. Духа, таксама ўладкоўваюцца «по чину и уставу иже во светых отца нашего Василия Великого [13, с. 110].

Амаль адначасова з праваслаўнымі да спадчыны айца ўсходняга манаства звяртаюцца уніяты. У 1599 г. мітрапаліт І. Пацей пісаў са скрухай да князя К. Астрожскага: «Кожны бачыць, што з гэтага святога манаскага чына, заснаванага Святым Васілём Вялікім, засталася толькі назва або нейкая цень, а сама ідэя зусім загінула» [10, сл. 1024]. Тэрмін «Ordo Sancti Basilii Magni» (Ордэн Святога Васіля Вялікага) выкарыстоўваўся ў ранніх творах Іосіфа Руцкага [14, с. 27]. Прыняўшы манаства ў Віленскім манастыры Св. Тройцы, ён упарадкаваў манастырскае жыццё паводле нейкага статута, які не захаваўся да нашага часу. Верагодна, пры яго складанні выкарыстоўваліся творы Св. Васіля Вялікага. Сведчаннем гэтага з'яўляецца абвінавачванне І. Руцкім віленскага архімандрыта С. Сенчылы ў тым, што апошні «уставов Василия Светого и до тых часов не прыймовали, прыймовати не хочет, порадки общаго жития разрывает, без чого тры шлюбы иноческие хованы быти не могут» [4, с. 119].

Статут базыльянскага ордэна быў падрыхтаваны мітрапалітам І. Руцкім да 1617 г. У актах першай кангрэгацыі ордэна ў Навагродавічах (1617 г.) у пункце «Аб напісанні ўстава» гаворыцца, што мітрапаліт «даў такое паведамленне, што сам яго (устаў. - С.К.) збіраючы на працягу доўгага часу з розных твораў Айца Святога, спісаў і на нескалькі галоўных раздзелаў для лепшага разумення і памяці падзяліў» [5, с. 10]. Гэту інфармацыю ўдакладняе Р. Корсак. Паводле яго, мітрапаліт пры складанні статута карыстаўся не толькі «Вялікімі і кароткімі правіламі» святога, але і рознымі казаннямі і павучаннямі [1, с. 27]. Сам І. Руцкі адзначаў, што «прыстасоўваў» правілы айца ўсходняга хрысціянства да сучасных рэаліяў, паколькі «трэба нам духоўна апекавацца не толькі аб сабе, але і аб свецкіх, для чаго мы мусім напісаць некаторыя рэгулы, якія не былі патрэбны на той час, а зараз неабходныя, аднак і ў гэтым ад навукі святога айца не адступаючы» [5, с. 10]. Такім чынам, мітрапаліт бачыў у складзеным ім статуце не простую кампіляцыю з твораў Св. Васіля Вялікага, а творчую працу, спробу прыстасаваць манаскі ідэал IV ст. да патрэбаў Новага часу. Тэкст рэдагаваўся і пазней, пасля першай базыльянскай кангрэгацыі. Аб гэтым сведчыць ліст І. Руцкага да кардынала Баргезе (ад 28 верасня 1617 г.), у якім мітрапаліт паведамляў аб сваёй працы над статутам і партыкулярнымі правіламі [14, с. 32]. Верагодна, папраўкі ў статут уносіліся да канца жыцця мітрапаліта. Апошняя кангрэгацыя, якая адбылася пры яго ўдзеле ў Вільні (1636 г.), прызначыла двух чарняцоў «для перагляду і карэкціроўкі правіл нашага ордэна згодна з арыгіналам правіл Святога Айца Нашага Васіля Вялікага» [5, с. 41]. Тым не менш, базавы тэкст быў падрыхтаваны да 1617 г. Ён захаваўся да нашага часу як у рукапісах, так і ў друкаваным выглядзе.

Лацінамоўныя асобнікі пад тытулам «Regulae Communes» захоўваюцца ў рукапісных аддзелах Расійскай Нацыянальнай Бібліятэкі (Санкт-Пецярбург) і Бібліятэкі Акадэміі Навук Украіны (Львоў), у Архіве Кангрэгацыі Прапаганды Веры (Рым) і ў Ватыканскай бібліятэцы [2; 3; 21, с. 8]. Апошні тэкст выдадзены ў 1949 г. М. Войнарам і перадрукаваны А. Вялікім [14, с. 33-48]. На польскай мове статут упершыню надрукаваны ў дадатку да кнігі «Містычны кедр» базыльяніна З. Занкевіча [19] і затым некалькі разоў перавыдаваўся [17; 18]. Рукапіс ХVIII ст. на старажытнаўкраінскай мове быў апублікаваны Х. Кынахам [11].

Гісторыкі толькі ў агульных рысах разглядалі вышэйзгаданыя тэксты. Выключэннем з'яўляецца грунтоўны іх аналіз у манаграфіі М. Шэгды [21].

Тэкст статута базыльянскага ордэна, падрыхтаванага мітрапалітам І. Руцкім, падзяляецца на 6 глаў, кожная з іх - на параграфы (агулам 67 параграфаў). У публікацыі А. Вялікага да кожнага параграфа дадазены спасылкі на адпаведныя месцы з твораў Св. Васіля Вялікага.

Першая глава статута прысвечана мэце манаскага жыцця. Яна сфармулявана наступным чынам : «...быць дасканалым чалавекам у любові да Бога, альбо прыпадобніцца Богу ў любові, у якой самому трэба практыкавацца ўсё жыццё малітвай і працай, а таксама блізкіх да яе прыцягваць словам і працай» [14, п. 1, с. 33]. Хоць у тэксце маюцца спасылкі на творы Св. Васіля Вялікага, акцэнты ў І. Руцкага зусім іншыя. Для Св. Васіля сэнс манаскага паклікання - у дасягненні стану абожання (тэзіса), або «ўсялення ў нас Бога» [8, с. 8]. Шлях да містычнага адзінства з Абсалютам ляжыць праз аскезу розуму і цела, бесперапынную малітву і фізічную працу. Такім чынам, ідэал айца ўсходняга манаства меў сузіральна-аскетычны характар. У І. Руцкага любоў да Бога - гэта дзеянне, якое прадугледжвае прыцягненне «блізкіх словам і працай». Такое разуменне сэнсу манаскага жыцця народжана эпохай Контррэфармацыі. Не выпадкова езуіты, якія аказалі моцны ўплыў на фарміраванне базыльянскага ордэна, наступным чынам фармулявалі мэту свайго ордэна: «...з дапамогай ласкі Божай займацца выратаваннем і ўдасканальваннем не толькі ўласнай душы, але таксама імкнуцца да збаўлення і ўдасканалення блізкіх» [16, п. 36, с. 38].

Сродкам дасягнення манаскага ідэала, паводле базыльянскага статута, з'яўляецца практыкаванне «трох дабрадзейнасцяў: беднасці, чысціні і послуху» [14, с. 94]. Тры дабрадзейнасці адпавядаюць тром манаскім зарокам. На першай базыльянскай кангрэгацыі да іх быў далучаны чацвёрты - не дамагацца пасад у царкоўнай іерархіі [5, п. 23, с. 131]. Верагодна, гэты зарок І. Руцкі запазычыў у кармелітаў босых або езуітаў [15, с. 1; 16, п. 817, с. 279]. У цэнтралізаваным ордэне чацвёрты зарок з'яўляўся важным сродкам кантролю за дысцыплінай. Ён, калі не прадухіляў увогуле, то, прынамсі, паслабляў непажаданыя для кіраўніцтва кар'ерысцкія памкненні асобных манахаў. За яго парушэнне вінаваты мог быць адхілены ад пасады і пазбаўлены да канца жыцця права выбіраць і быць выбраным на любую пасаду ў ордэне [5, п. 23, с. 13]. Падобна езуітам, базыльяне штогод аднаўлялі чатыры зарокі ў свята Св. Васіля Вялікага [5, с. 18].

Большая частка базыльянскага статута прысвечана тлумачэнню першых трох зарокаў. Беднасць (убоства) азначала адсутнасць у манаха прыватнай уласнасці, агульнасць усёй маёмасці ў манастыры, стрыманасць у ежы, піцці, адзенні [14, с. 3]. Супастаўленне тэкста з адпаведнымі месцамі ў творах Св. Васіля Вялікага сведчыць аб пэўным супадзенні ў разуменні прынцыпу беднасці. Але І. Руцкі не ішоў слепа за сваім папярэднікам. Ён, па-першае, рэдагаваў тэкст, па-другое, рабіў уласныя дадаткі наконт адзення манахаў згодна з кліматычнымі асаблівасцямі ВКЛ, неабходнасці беражлівых адносінаў да кніг, захавання міласціны ў асобнай келлі [14, п. 6, с. 35, п. 2, с. 34, п. 8, с. 36]. Палажэнне статута даваць лепшую ежу «для гостей или братии, з дороги пришедшей» [11, с. 59] увогуле супярэчыла прадпісанням Св. Васіля Вялікага аб аднолькавай трапезе як для чарняцоў, так і для свецкіх людзей [8, с. 460]. Відавочна, І. Руцкі імкнуўся прыстасаваць статут да рэаліяў Рэчы Паспалітай. Наведванне манастыроў патронамі, дзяржаўнымі чыноўнікамі было звычайнай з'явай. Частаванне такіх гасцей сціплай манаскай ежай наўрад ці было прыймальным для кіраўніцтва ордэна, якое імкнулася дамагчыся падтрымкі ўладу трымаючых.

У трактоўцы другога зароку - чысціні - І. Руцкі наследаваў Св. Васілю Вялікаму. Для абодвух чысціня - гэта не толькі «быти безбрачным, але теж далёким быти от вшелякой пожадливости телесной делом, словом и помыслом» [11, с. 60; 14, п. 1, с. 86; 8, с. 413]. Выходзіць за межы кляштара дазвалялася толькі ў выпадку «великия нужды» і «з позволением старшого» [11, с. 61; 14, п. 10, с. 38; 8, п. 44, с. 499]. Санкцыя ігумена патрэбна была і на размовы манаха са свецкімі асобамі і манахінямі [14, п. 14, с. 39; 8, п. 220, с. 58]. Св. Васіль Вялікі ў паняцце манаскай чысціні ўключаў таксама і фізічную працу [8, с. 683]. Аналагічныя прадпісанні ёсць і ў базыльянскім статуце [14, п. 20, с. 40]. Але акцэнты расстаўлены па-іншаму. Св. Васіль Вялікі пісаў аб «рамёствах». І. Руцкі, не адмаўляючы такога разумення працы, адзначаў, што «не токмо телу, но найпаче же духу нашему потребны забавы суть, яко то суть: наукы и читання книг законных, и жития святых Отец, или для пожитку своего духовного, або для научения и поратованя ближнего…» [11, с. 64; 14, п. 20, с. 40]. Такім чынам, у паняцце працы ўключаецца адукацыя і заняцце навукай. Гэта новае разуменне старога тэрміна адлюстравала зрухі ў манастырскай традыцыі. У Новы час галоўная ўвага пачала надавацца не столькі сузіральнай практыцы і аскезе, колькі актыўнай душпастырскай дзейнасці, што, у сваю чаргу, патрабавала самаадукацыі манаха.

Зарок послуху рэгуляваў узаемаадносіны ігумена і шэраговых манахаў. Яго трактоўка ў статуце амаль супадала з адпаведнымі месцамі ў творах Св. Васіля Вялікага. Прыняцце манаства прадугледжвала адмаўленне ад уласнай Волі, і «старшому своему послушным быти во всём» [11, с. 66; 14, п. 7, с. 42]. Прычына такога безумоўнага падпарадкавання ў тым, што ігумен «увасабляў» самога Хрыста. «О старшом так треба в собе постановити же в его персоне самому Христу послушание чинити», - услед за Св. Васілём Вялікім паўтараў І. Руцкі [11, с. 65; 14, п. 3, с. 41; 8, с. 669, 681]. Падпарадкаванне манаха ігумену мела, аднак, сваю мяжу. Калі загад супярэчыў «Закону Божаму», чарнец меў права яго не выконваць [11, с. 64; 14, п. 1, с. 40]. Удасканаленне ў послуху прадугледжвала, каб манахі перыядычна адкрывалі настаяцелю або спецыяльна прызначанаму інаку «вси таемницы сердца своего до найменшой склонности до злого или до доброго», паведамляючы пры гэтым не толькі пра сябе, але і пра «прочих братов, в чим бы знал, напротив регулы жития законнического должен ест старшому ознаймити [11, с. 66; 14, п. 9, с. 42-43]. Другая базыльянская кангрэгацыя пастанавіла праводзіць такія духоўныя размовы ігумена і чарняцоў штотыднёва [ 5, с. 18]. Аналагічныя месцы мы знаходзім і ў творах Св. Васіля Вялікага, але ён нічога не пісаў пра абавязак манаха паведамляць настаяцелю аб учынках іншых чарняцоў [8, п. 26, с. 474]. Такая практыка існавала ў езуітаў, у якіх І. Руцкі яе запазычыў [16, п. 63].

Апошні раздзел базыльянскага статута мае назву «Образ общаго жития». На пачатку ХVII ст. аднаўленне супольнага жыцця ў манастырах з'яўлялася складальнай часткай царкоўнай рэформы ў Праваслаўнай і Уніяцкай Цэрквах. Наследуючы Св. Васілю Вялікаму, І. Руцкі прыпадабняў манастырскую суполку адзінаму целу, у якім «кождый члонок дело свое творит» [11, с. 68, 14, п. 3, с. 44]. Адзінства ў суполцы азначала адмову ад «особности яко то ест: в ядении, во питии, во одеянии риз, во спании и во прочих подвигах законных» [11, с. 68; 14, п. 5, с. 45], захаванне «пашанаваня и уцтивости» паміж манахамі [11, с. 69; 14, п. 6, с. 45; 8, с. 427], пазбяганне спрэчак» [11, с. 70; 14, п. 11, с. 43], «сваров и звад» [11, с. 70; 14, п. 11, с. 43], «празднословия» [11, с. 70; 14, п. 13, с. 44], маўклівасць «в церкви, в трапезе и между целиями» [11, с. 70; 14, п. 12, с. 46; 8, с. 454, 455, 572]. Функцыянаванне манастыра як адзінага цела прадугледжвала таксама выкананне кожным манахам сваіх абавязкаў. Пасады («послушания») падзяляліся статутам на дзве катэгорыі: сталыя і часовыя. Першыя - «то суть окономове, шафары», другія - «послушания домовыя, яковы суть: седмичником быти, у трапезе служити и прочая» - выконваліся на працягу тыдня па чарзе [11, с. 69; 14, п. 9, с. 45]. Асобна вылучаюцца манахі-святары. Іх трэба «в большой чести держати» і асабліва тых, хто вучыць іншых, удзельнічае «во працах душеполезных» [11, с. 69; 14, п. 7, с. 42]. Падставу для гэтага прадпісання І. Руцкі знайшоў не ў творах Св. Васіля Вялікага, а ў Новым Запавеце [14, п. 7, с. 45]. І гэта не выпадкова, бо айцец усходняга манаства нічога не пісаў аб манахах-святарах. Да VIII ст. візантыйскія чарняцы не займаліся святарскай працай, нават Св. Літургія служылася ў манастырскіх храмах запрошаным звонку светаром. У базыльянскім статуце прызначэнне манаха разумелася ўжо па-іншаму. Цэнтр цяжару пераносіўся з малітоўнай сузіральнасці на актыўную душпастырскую дзейнасць. Таму і святарства рабілася інтэгральнай часткай манаскага паклікання. Рэлігійная вера ў статуце набывала ўнутраны, свядомы характар, што з'яўляецца тыповай рысай усяго хрысціянства ХVI-ХVII стст. Менавіта таму І. Руцкі імкнуўся выбіраць тыя месцы з твораў Св. Васіля Вялікага, якія адпавядалі духу часу, і дапаўняў іх уласнымі прадпісаннямі, а таксама палажэннямі, запазычанымі са статутаў каталіцкіх ордэнаў. Так, параграф аб штодзённым «раховани сумлення своего по вечернем трапезовании», паўгадзінным разважанні, чытанні «книг душеполезных», слуханні казанняў [11, с. 71; 14, п. 15, с. 47] напісаны часткова пад уплывам «Прамовы аб падзвіжніцтве» Св. Васіля Вялікага, часткова - канстытуцый кармелітаў босых і езуітаў [15, п. 28, с. 6; 16, п. 277, с. 124]. Уплыў рэлігійнай практыкі вышэйзгаданых ордэнаў адчуваецца ў прадпісаннях аб штотыднёвай споведзі і Св. Прычасці [11, с. 71; 14, п. 14, с. 46-47; 16, п. 261, с. 120], духоўных размовах чарняцоў пасля сняданку і вячэры, «регреацыях, утешительных забавах» [11, с. 71; 14, п. 17, с. 47; 15, п. 142, с. 36].

Аналіз тэксту статута базыльянскага ордэна прыводзіць нас да наступных высноваў. Статут не з'яўляўся аўтэтычным узнаўленнем прынцыпаў манаскага жыцця Св. Васіля Вялікага, але хутчэй - іх інтэрпрэтацыяй у адпаведнасці з рэаліямі Новага часу. Св. Васіль Вялікі і І. Руцкі кіраваліся рознымі манаскімі ідэаламі. Першы праз аскезу і сузіранне імкнуўся да дасягнення містычнага адзінства з Богам, другі бачыў прызначэнне чарняца ў душпастырскай працы. Таму пры складанні статута І. Руцкі акцэнтаваў увагу на тых месцах у творах святога, якія адпавядалі яго поглядам. У выпадку неабходнасці ён рабіў уласныя дадаткі і запазычанні з канстытуцый каталіцкіх ордэнаў (езуітаў, кармелітаў босых). Нягледзячы на гэта, галоўныя прынцыпы ўсходняга манаства, сфармуляваныя ў «Вялікіх і кароткіх правілах», захаваліся і ў базыльянскім статуце. Такім чынам, усходняя манастырская традыцыя працягвала існаваць, атрымаўшы новае гучанне ў адпаведнасці з выклікамі часу.


Спіс крыінц і літаратуры

1. Архіў Інстытута Расійскай гісторыі РАН (Санкт-Пецярбург). Ф. 52. - Воп. 1. - Спр. 327.

2. Бібліятэка НАН Украіны (г. Львоў). Аддзел рукапісаў. - МВ-367.

3. Расійская Нацыянальная бібліятэка (г. Санкт-Пецярбург). Аддзел рукапісаў. - RAZM Q 1. - № 60.

4. Археографический сборник документов, относящихся к истории Северо-Западной Руси. - Т. 6. - Вильна, 1869.

5. Археографический сборник документов, относящихся к истории Северо-Западной Руси. - Т. 12. - Вильна,1900.

6. Архив Юго-Западной России. - Ч. 1, т. 1. - Киев, 1859.

7. Архив Юго-Западной России. - Ч. 1, т. 6. - Киев, 1883.

8. Св. Василий Великий. Творения. - Минск, 2003.

9. Киновинион. - Евье, 1618.

10. Русская Историческая Библиотека, издаваемая Археографическою комиссиею. - Т. 19 - СПб., 1903.

11. Велямина Рутського Правила для монахів Чина Св. Василія Великого // Записки Чина Св. Василія Великого. - Т. 1, вып. 1. - Жовква, 1924. - С. 56-76.

12. Собрание древних грамот и актов городов Вильны, Ковно, Трок, православных монастырей, церквей и по разным предметам. -Вильна,1843. - Ч. 1.

13. Собрание древних грамот и актов городов Минской губ., православных монастырей и по разным предметам. - Минск, 1848.

14. Epistolae Josephi Velamini Rutskyj, Metropolitae Kiovensis Catholicae (1613-1637). - Romae, 1956.

15. Konstytucje ordynarjum i instrukcje Braci Bosych Zakonu Najświętszej Maryi Panny z Góry Karmelu. - Kraków, 1936.

16. Konstytucje Towarżystwa Jezusowego. - Kraków-Warszawa, 2001.

17. Summaryusz Reguł św. Ojca Naszego Bazylego Wielkiego. - Poczajew, 1751.

18. Ustawy Sw.Ojca Naszego Bazylego Wielkiego. - Wilno, 1771.

19. Zankiewicz, D. Cedr mistyczny święty Bazyliusz Wielki/ D. Zankiewicz. - Suprasł, 1717.

20. Підручный, П. Початки Василіанського Чину і Берестейська унія / П. Підручный // Берестейська унія та внутрішне життя Церкви в ХVII ст. - Львів, 1997. - С. 79-101.

21. Szegda, M. Działalność prawno-organizacyjna metropolity Józefa IV Welamina Rutskiego / M. Szegda. - Warszawa, 1967.

М.А. Попов, Минск, Белорусский государственный медицинский университет
ВИКАРНЫЕ ЕПИСКОПЫ МОГИЛЕВСКОГО РИМСКО-КАТОЛИЧЕСКОГО АРХИЕПИСКОПСТВА В ЭПОХУ МИТРОПОЛИТА СТАНИСЛАВА БОГУША-СЕСТРЕНЦЕВИЧА (1773-1826 гг.)

С первым разделом Речи Посполитой к России были присоединены приходы Смоленской, Виленской и Инфлянтской епархий [1, с. 284] - всего 106 храмов и около 90 тысяч римо-католиков. В границах Империи именным указом от 25 декабря 1772 г. было создано Белорусское римско-католическое епископство, главою которого 3 декабря 1773 г. назначили С. Богуша-Сестренцевича. В Риме не признали подобной реорганизации территориально-административной структуры костела. С точки зрения церковного права, на присоединенных к России белорусско-латвийских землях продолжали существовать 3 епархии, архиереи которых назначили туда своих представителей (суффраганов, генеральных викариев).

На территории Виленского диацеза с 1652 г. существовал Белорусский суффраганат. С 1 октября 1766 г. белорусским епископом-суффраганом являлся Феликс Товянский.

Феликс Товянский был окрещен 29 октября 1719 г. в Видзинишках (Побойский деканат Виленской епархии). В неполных 19 лет (20 августа 1738 г.) принял духовный сан из рук виленского епископа М. Зенковича и вступил в орден францисканцев конвентуальных в Вильно [1, л. 124]. 24 декабря 1740 г. был рукоположен в субдьяконы, 22 декабря 1742 г. - в дьяконы, 27 мая 1743 г. - в священники [2, л. 124 об.]. После непродолжительного обучения в Виленской иезуитской академии был отправлен орденским начальством в Рим в коллегиум святого Бонавентуры [1, л. 119 об.], где защитил докторскую диссертацию по богословию. По возвращении в Великое княжество Литовское был назначен руководителем орденского образования [2, л. 120]. В 1760 г. стал литовским провинциалом францисканцев конвентуальных [2, л. 120]. По истечении двойного срока провинциальства 1 октября 1766 г. был назначен виленским епископом И. Масальским суффраганом белорусским и 1 декабря 1766 г. возведен римским папой в титулярные епископы Карпасские [3, с. 148].

После вхождения большинства приходов белорусского суффраганата в состав Российской империи он отказался принести присягу и поселился в Вильно.

Вместо Ф. Товянского 14 июня 1773 г. викарным епископом белорусским был назначен Станислав Богуш-Сестренцевич, который 12 июля 1773 г. был возведен в титулярные епископы малленские [3, с. 274; 4, л. 5-5 об.]. Своим викарием его признал также смоленский епископ Габриель Водзинский.

Епископомисуффраганом над присоединенными к России приходами Инфлянтского епископства был первоначально назначен Константы Сосновский. Но он отказался переезжать на латвийские земли [5, с. 54]. В таких условиях С. Богуш-Сестренцевич, назначенный российским правительством главою всех римских католиков в Империи, начал ратовать за назначение нового викарного епископа в Польских Инфлянтах и выдвинул кандидатуру Ежи Повсловского (1732-1802).

Ежи Повсловский (Пусловский) был окрещен 20 апреля 1732 г. в Подбирженском костеле (Купишский деканат Виленской епархии). 23 декабря 1753 г. принял духовное звание, 22 февраля 1755 г. - субдьяконат, 15 марта 1755 г. - дьяконат, 24 мая 1755 г. был рукоположен в священники [6, л. 7-17]. К 1780 г. он был пробощем в Мариенгаузе [7, л. 372-372 об.] и в Люцине [7, л. 374 об.-375].

Нунций Джованни Аркетти поддержал требование белорусского епископа и добился от папы канонической санкции (19 июня 1780 г.) на хиротонию Е. Повсловского титулярным епископом Алалиенским, и 19 (30) декабря 1780 г. он был утвержден российским правительством в качестве викарного епископа для задвинских уездов [8, с. 62].

Декреты «Pastoralis sollicitudo» от 19 декабря 1783 г. и «Ad majorem fidei Catholicae» от 21 декабря 1783 г. канонически санкционировали появление новой территориальноиадминистративной единицы Римско-католической Церкви - Могилевского архиепископства во главе с архиепископом-митрополитом С. Богушем-Сестренцевичем [9, л. 1]. Ему в помощники, кроме Е. Повсловского, был назначен Ян Бениславский (1736-1812).

Ян Бениславский родился 16 июля 1736 г. в родовом имении Зосули (в Польских Инфлянтах). В возрасте 21 года (20 октября 1757 г.) вступил в общество иезуитов. В 1767-1769 гг. был профессором Виленского благородного коллегиума (Collegium nobilum). В 1769-1770 гг. изучал архитектуру в Полоцке. В 1771-1773 гг. был профессором философии в Новогрудском коллегиуме. По упразднению ордена в 1773-1775 гг. преподавал в Виленской академии, в 1775-1778 гг. был ректором воеводской школы в Брест-Литовске. В 1778 г. выехал на родину в Инфлянты [3, с. 222, 293]. Благодаря родственным связям с И.И. Михельсоном познакомился с Г.А. Потемкиным. Своей искренней верой, набожностью и душевной открытостью так тому понравился, что вскоре получил предложение возглавить планируемое Могилевское архиепископство вместо С. Богуша-Сестренцевича [10, с. 51-52]. Но отказался. 15 апреля 1783 г. был возведен папой в титулярные епископы Гадаренские и назначен наследником С. Богуша-Сестренцевича на посту архиепископа-митрополита могилевского [3, с. 222, 293].

Подобная ситуация существования двух викарных епископов имела место до 1798 г., когда в рамках канонического утверждения нового территориально-административного деления Костела в Российской империи декретом «Ad majorem fidei Catholicae exaltatione» от 7 августа 1798 г. было рекомендовано каждому римско-католическому епископу иметь своего суффрагана. Могилевская же архиепархия разделялась на 3 суффраганата (викариата): могилевский, полоцкий и киевский. Полоцким суффраганом был назначен Ян Бениславский, киевским - Ежи Повсловский. На должность могилевского суффрагана был назначен племянник митрополита - Киприан Одынец (1749-1811).

Киприан Одынец родился 13 сентября 1749 г. в Гродно. 26 сентября 1764 г. (в 16-летнем возрасте) вступил в общество иезуитов. После ликвидации ордена (в 1773 г.) выехал в Могилев, где С. Богуш-Сестренцевич назначил племянника (2 ноября 1774 г.) настоятелем костела Святого Казимира [11, с. 408]. В 1783 г. при решении вопроса о том, кого назначить на пост могилевского викарного епископа и коадъютора, митрополит ратовал за кандидатуру К. Одынца [12, с. 44, 202], но безрезультатно, и вынужден был ограничиться его назначением на должность прелата-препозита Могилевского капитула [12, с. 208]. В 1798 г. могилевский митрополит, находясь в зените благорасположения у Павла I и заручившись поддержкой канцлера Безбородко и вице-канцлера А.Б. Куракина [13, с. 224], добился от нунция Лоренцо Литта согласия на назначение К. Одынца на должность могилевского епископа-суффрагана [13, с. 179, 181, 217]. 11 августа 1798 г. папа согласился на хиротонию К Одынца в качестве титулярного епископа Гиппоненского [13, с. 246, 247, 265-266]. Она состоялась в сентябре 1798 г. в Полоцке [3, с. 237].

После опалы С. Богуша-Сестренцевича и назначения Я. Бениславского фактическим главою Римско-католической Церкви в России К. Одынец 9 декабря 1800 г. был назначен также и епископом-суффраганом полоцким [14, л. 45].

После возвращения к власти митрополита тяжело больной Ян Бениславский уехал в свое родовое имение Зосны, а К. Одынец продолжал исполнять 2 должности: епископа-суффрагана могилевского и полоцкого.

После смерти весной 1802 г. киевского суффрагана Е. Повсловского на его место был назначен Анджей-Ежи Берент (1730-1805).

Анджей Берент родился 21 сентября 1730 г. в Вармии (Польша). В неполные 16 лет (15 августа 1746 г.) вступил в Общество Иисуса. После рукоположения в священники (в 1758 г.) преподавал в Полоцке (1758-1760, 1766-1769 гг.), Плоцке (1760-1762 гг.) и Бобруйске (1763-1764 гг.). В 1771 г. был назначен ректором Мстиславского коллегиума. На этой должности он и встретил известие о ликвидации иезуитов. В 1776 г. вышел из ордена и был назначен С. Богушем-Сестренцевичем настоятелем Мстиславского прихода. После долгих лет заседания в Могилевской консистории в октябре 1797 г. был назначен её главою (официалом).

Назначенный в 1802 г. киевским викарным епископом, он был в 1804 г. переведен на должность могилевского епископа-суффрагана, заменив К. Одынца. Киевская суффрагания осталась вакантной.

Информационный процесс, начатый поверенным в делах Святой Столицы в Санкт-Петербурге К. Бенвеннути, не успел завершиться. 10 января 1805 г. А. Берент умер [15, л. 23]. После его смерти могилевский и киевский викариаты на протяжении трех лет оставались вакантны. Наконец, 26 мая (7 июня) 1808 г. Александр I подписал указ о назначении могилевским епископом-суффраганом Игнацы Богомольца, а киевским - Валериана Генриха Камёнко.

Игнацы Богомолец (1738-1809) родился 29 июля 1738 г. в Витебском воеводстве. В 16-летнем возрасте (29 сентября 1754 г.) вступил в орден иезуитов. Известие о его ликвидации застало И. Богомольца в Витебском коллегиуме. После выхода из ордена он выехал в Речь Посполитую, но вскоре вернулся на восточно-белорусские земли. После 1780 г. был назначен С. Богушем-Сестренцевичем московским настоятелем [3, с. 82], потом - московским деканом, смоленским, могилевским каноником, а незадолго до своей смерти (в конце 1808 г. или в начале 1809 г.) - могилевским прелатом-кустошем.

Валериан-Генрих Камёнко (1767-1840) родился 14 февраля 1767 г. в восточной Беларуси. В 1777-1784 гг. учился в школе пияров в Лужках, после окончания которой 19 января 1785 г. вступил в новициат ордена доминиканцев [16, с. 12]. 24 марта 1787 г. принес первые монашеские обеты и принял духовное звание. 29 июля 1789 г. был рукоположен в субдьяконы, 31 июля - в дьяконы, 5 августа - в священники. С 1789 по 1790 гг. был куратором Шкловским, в 1790-1795 гг. - викарием Дудаковичским, в 1795 г. и 1799-1801 гг. - приором Малятичским, в 1795-1799 гг. - приором Островненским. Во время своего настоятельства в Малятичах В.Г. Камёнко близко познакомился с митрополитом С. Богушем-Сестренцевичем, который был владельцем малятичского имения и во время своей опалы с декабря 1800 г. по март 1801 г. жил там. Под его воздействием он 6 ноября 1801 г. вышел из ордена и стал диацезиальным священником. С этого времени начинается карьерный взлёт В.Г. Камёнко. 6 января 1802 г. он стал личным секретарем могилевского митрополита. В 1804 г. получил титул киевского каноника, 7 июня 1808 г. - епископа-суффрагана киевского, а через месяц (20 июля) - могилевского каноника. 15 июля 1809 г. стал доктором теологии Виленского университета. 16 мая 1812 г. В.Г. Камёнко был назначен на место умершего Я. Бениславского прелатом-схоластиком могилевского капитула [17, л. 2-10 об.].

В течение 12 лет, которые В.Г. Камёнко работал в качестве секретаря митрополита, он показал себя старательным и преданным исполнителем его воли.

Однако его информационный процесс затянулся и завершился лишь 6 июля 1817 г., когда папа Пий VII возвел его в титулярные епископы абдеританские [3, л. 55].

После смерти митрополита в основном проводил время в Стыглове или Люцине (Латвия). С 26 декабря 1826 г. по 9 декабря 1828 г. и с 13 января 1833 г. по 7 апреля 1839 г. был администратором Могилевской архиепархии [18, л. 1]. Умер 7 сентября 1840 г. в Могилеве.

Смерть Игнацы Богомольца в 1809 г. поставила перед митрополитом С. Богушем-Сестренцевичем проблему поиска новой кандидатуры на пост епископа-суффрагана могилевского. Им стал монах ордена миссионеров Матвей-Павел Мождженевский (1747-1819), который был утвержден Александром I в этой должности 18 августа 1809 г. [19, л. 173].

Матвей Мождженевский был окрещен 24 февраля 1747 г. в приходском костеле Святой Троицы в Ёрданове (деканат Новый Тарг, Краковское епископство). В возрасте 21 года (24 сентября 1768 г.) вступил в орден миссионеров. Через 3 года (21 июля 1771 г.) был рукоположен в священники. На протяжении 35 лет (с 1771 по 1806 г.) проводил пастырскую работу в Креславле. Именно во время руководства Креславской семинарией был замечен С. Богушем-Сестренцевичем, который первоначально сделал его верхнединабургским деканом (16 апреля 1803 г.), а в 1806 г. перевел в Могилев, назначив настоятелем прихода Святого Казимира и регенсом Могилевской семинарии [21, л. 13-26 об.].

10 (22) июня 1809 г. М. Мождженевский был возведен в достоинство могилевского каноника [20, л. 772], а через 2 месяца, 18 (30) августа 1809 г., именным указом императора был назначен могилевским епископом-суффраганом [19, л. 173]. По устоявшейся традиции могилевский суффраган являлся также и официалом консистории, поэтому в 1810 г. он был назначен официалом Могилевской консистории, которую возглавлял до своей смерти в 1819 г. В 1811-1816 гг. был прелатом-архидьяконом белорусским. А 22 августа (3 сентября) 1816 г. стал могилевским прелатом-препозитом [20, л. 772].

Его информационный процесс [21] закончился благополучно, и 10 июля 1815 г. он был канонически утвержден римским папой в должности могилевского епископа-суффрагана с титулом епископа акконенского [3, с. 57; 22, л. 19]. О благополучном исходе процесса М. Мождженевский был проинформирован С. Богушем-Сестренцевичем 24 января 1817 г. [22, л. 18] и 5 мая 1817 г. в Вильно был хиротопоясан. Но время его канонического пребывания в должности могилевского епископа-суффрагана было ограниченным. 2 апреля 1819 г. М. Мождженевского не стало. Его тело было похоронено на Могилевском приходском кладбище [23, л. 7]. После его смерти место епископа-суффрагана оставалось вакантным вплоть до 9 августа 1825 г., когда именным указом Александра I могилевским викарным епископом был назначен Иоахим-Иосиф Грабовский (1756-1829).

Иоахим Грабовский был окрещен 29 сентября 1756 г. в Визненском костеле Успения Пресвятой Девы Марии (Визненский деканат Плоцкой епархии). С 1775 по 1780 гг. учился в Житомирской семинарии. Там 29 сентября 1778 г. в возрасте 22 лет принял духовный сан, а 18 июня 1780 г. был рукоположен в диацезиальные священники. На протяжении почти 7 лет (с 7 декабря 1779 г. по 4 декабря 1786 г.) был викарием в Коростешевском костеле (Житомирский деканат Киевской епархии), 4 месяцев (с 4 декабря 1786 г. по 4 апреля 1787 г.) - киевским викарием, чуть более года (с 4 апреля 1787 г. по 11 июня 1788 г.) - администратором Веледницким (Овручский деканат Киевской епархии).

11 июня 1788 г. стал настоятелем Звенигородского прихода (Хвастовский деканат Киевской епархии), во главе которого находился вплоть до своего назначения епископом-суффраганом могилевским (в 1819 г.). 5 апреля 1796 г. был назначен деканом хвастовским (а затем звенигородским). 1 июня 1799 г. стал каноником каменецким, 28 февраля 1800 г. - каноником житомирским, 22 октября 1803 г. - прелатом-схоластиком житомирским [24, л. 73-139].

23 сентября 1802 г. И. Грабовский был назначен архидьяконом киевским и находился на этой должности до своей смерти. Исполнение данных обязанностей давало право на частые контакты с митрополитом. После смерти М. Мождженевского тот назначил (19 июня 1819 г.) официалом Могилевской консистории именно И. Грабовского и сделал его своим наиближайшим помощником.

Для соблюдения требований канонического права о том, что епископ должен иметь докторскую степень по богословию или церковному праву, 18 января 1822 г. И. Грабовский получил степень доктора теологии в Виленском университете. 4 мая 1822 г. он стал прелатом-архидьяконом белорусским. Наконец, 9 (21) августа 1825 г. именным указом Александра I он был назначен епископом-суффраганом могилевским [16, с. 9-10]. Информационный процесс И. Грабовского [24] завершился уже после смерти митрополита С. Богуша-Сестренцевича в 1828 г. В феврале 1829 г. он должен был приехать в Санкт-Петербург на хиротонию, но смерть 28 января 1829 г. не позволила ему сделать это [26].

После смерти 28 июля (9 августа) 1811 г. полоцкого викарного епископа Киприана Одынца [27, л. 728] на протяжении 5,5 лет полоцкая суффрагания оставалась вакантной, пока 28 января (9 февраля) 1817 г. именным указом полоцким суффраганом не был назначен Матвей Липский (1770-1839) [28, л. 431-432].

Матвей Липский родился в семье верхнедвинской римско-католической шляхты. Был крещен 22 сентября 1770 г. в Забялах (теперь д. Волынцы Верхнедвинского района) униатским священником. После получения образования в Забяльском монастыре доминиканцев в 1788 г. вступил в орден базилиан. Через 11 лет (в 1799 г.) получил разрешение Ираклия Лисовского и перешел в римо-католицизм. 26 февраля 1799 г. стал субдьяконом, 27 февраля 1799 г. - дьяконом, а 6 марта 1799 г. был рукоположен в священники. Первоначально был викарием в Люцине (1799-1803), а затем в Себеже. В 1808 г. был назначен военным капелланом в Санкт-Петербург. Там он сумел не только познакомиться, но и завоевать доверие митрополита С. Богуша-Сестренцевича, который 24 июня (6 июля) 1810 г. назначил его деканом Петербургским, 10 (22) апреля 1812 г. перевел настоятелем в Друю (Пиедрую, Латвия), а 16 (28) августа 1812 г. сделал могилевским каноником [29, л. 1-33]. Но ключевой датой в карьере М. Липского можно считать 1814 г., когда он стал личным секретарем митрополита и тем самым вошел в число его наиближайших помощников. Благодарный митрополит назначил его 22 августа (3 сентября) 1816 г. прелатом-архидьяконом белорусским [20, л. 772 об.], добился от российского правительства его назначения (28 января (9 февраля) 1817 г.) на должность полоцкого викарного епископа [28, л. 431-432], а 4 (16) мая 1822 г. назначил прелатом-препозитом могилевским. Информационный процесс М. Липского был завершен 24 ноября 1823 г., когда папа Лев ХII согласится на его консекрацию епископом ауреополитанским [30, л. 108-179]. Уже после смерти своего благодетеля М. Липский был назначен 18 (30) апреля 1827 г. администратором минским, а 2 (14) марта 1829 г. назначен российским правительством на пост минского епископа [26; 31, л. 252, 258, 260]. Информационный процесс назначения М. Липского минским епископом [31] был благополучно завершен в 1830 г. Умер М. Липский 21 ноября (3 декабря) 1839 г. и был похоронен на Кальварийском кладбище в Минске.

Таким образом, на протяжении 1773-1826 гг. митрополиту Станиславу БогушуиСестренцевичу в его работе по управлению Могилевским архиепископством помогали 9 викарных епископов (Е. Повсловский, Я. Бениславский, К. Одынец, А. Берент, И. Богомолец, В.Г. Камёнко, М. Мождженевский, И. Грабовский и М. Липский), 7 из которых были канонически утверждены Святой Столицей. На протяжении 1773-1783 гг. на территории Российской империи, с точки зрения канонического права, продолжала существовать территориально-административная структура Костела, сформировавшаяся в эпоху Речи Посполитой. Сам Станислав Богуш-Сестренцевич с точки зрения церковного права являлся епископом-суффраганом белорусским и генеральным викарием смоленским. В 1783-1798 гг. (от официального признания Святой Столицей существования Могилевского архиепископства по созданию в России шести римско-католических епархий) Станиславу Богушу-Сестренцевичу в его работе помогали 2 викарных епископа. На протяжении 1798-1826 гг. (со времени указа о разделении Могилевского архиепископства на 3 суффраганата до смерти могилевского митрополита) - 9. Из них 5 могилевских викарных епископов, 3 - полоцких и 3 - киевских.

Средний возраст вступления в сан викарных епископов Могилевского архиепископства составлял 55 лет. Самым молодым суффраганом был Валериан-Генрих Камёнко, который имел в момент своего назначения 41 год. Самым старым - Анджей Берент (71 год). Средняя продолжительность жизни составляла чуть менее 71 года. 7 из 9 епископов были первоначально монахами: 4 - экс-иезуитами (Я. Бениславский, К. Одынец, А. Берент, И. Богомолец), 1 - миссионером (М. Мождженевский), 1 - экс-доминиканцем (В.Г. Камёнко) и 1 - экс-базилианином (М. Липский). Все епископы самоидентифицировали себя с польской шляхтой. 4 из них происходили с современной территории Беларуси, 3 - Польши, по одному - из Латвии и Литвы. Все викарные епископы были докторами богословия.


Список источников и литературы

1. Kumor, B. Granice metropolii i diecezji polskich (968-1939) / B. Kumor // Archiwa, Biblioteki i Muzea Kościelne. - 1970. - T. 20. - S. 253-374.

2. Processus R.D. Felicis Towiański OFM Conv. professi dandi in suffraganeum Albae Russiae in dioecesi Vilnensi episcopo Vilnensi. 1766 // Biblioteca Apostolica Vataсana. Romae. - Processus Consistorialis. - Vol. 154.- F. 115-125. (Ośrodek archiwów, bibliotek i muzeów Kościelnych przy Katolickim Uniwersytecie Lubelskim. - Sygnatura 140).

3. Hierarchia Catholica medii et recentioris aevi sive summorum pontificum - S.R.E. Cardinalium Ecclesiarum antistitum series e documentis tabularii praesrtim Vaticani collecta-digesta-edita. Volumen Sextum (VI) a pontificatu Clementis PP. XII (1730) usque ad pontificatum Pii PP. VI (1799) / per p. Remigium Ritżler OFMConv. et p. Pirminum Sefrin OFMConv. - Patavii: Typis et Simptibus Domus editionis editorialis «Il Messagero di S.Antonio» apud Basilicam S. Antonii-Patavii (Italia), 1958. - Vol. 6. - XII, 488 p.

4. Документы умершего епископа-суффрагана и официала могилевского Мождженевского. 1810-1819 // Национальный исторический архив Беларуси в г. Минске (НИАБ в г. Минске). - Фонд 1781. - Оп. 2. - Д. 1929. - Л. 1-56.

5. Brumanis, A.A. Aus origins de la hiérarchie latine en Russie Mgr. Stanislas Siestrzencewicz-Bohusz. Premier archevêque - métropolitain de Mohilev (1731-1826) / A.A. Brumanis. - Louvain: Publications Universitaires de Louvain, 1968. - XXIII, 387 p.

6. Processus R.D. Georgii Pawłowski archidiakoni Livonae deputandi in suffraganeum Livoniae. 1780 // Biblioteca Apostolica Vataсana. Romae. - Processus Consistorialis. - Vol. 179. - F. 7-17. (Ośrodek archiwów, bibliotek i muzeów Kościelnych przy Katolickim Uniwersytecie Lubelskim. - Sygnatura 141.).

7. Наряд входящих бумаг за 1789 г. // НИАБ в г. Минске. - Фонд 1781. - Оп. 25. - Д. 3. - Л. 1-1328.

8. Statuta Imperialia Romanas Ecclesias Quae in Rossia spectantia. Имянныя указы касательно до правления римских церквей в России находящихся. - Mohileviae: Typografia Privilegiata Archiepiscopal, 1784. - 103, 36 p.

9. Подлинный акт апостольского посла архиепископа Архетти об учреждении в Могилеве архиепископской римско-католической кафедры. 1783 // Российский государственный исторический архив (РГИА). - Фонд 821. - Оп. 149. - Д. 4. - Л. 1-28.

10. Szantyr, S. Zbiór wiadomości o Kościele i religii katolickiej w Cezarstwie Rosyjskiem / S. Szantyr. - Poznań: Wydawnictwo i druk W. Stefańskiego, 1843. - 405 s.

11. Relationis status dioecesium in Magno ducatu Lituaniae. - Romae: Academiae Lituanae Catholicae scientiarum, 1978. - Т. 2. - 776 p.

12. Rouët de Journel, M.J. Nonciatures de Russie / M.J Rouët de Journel. - Citta del Vaticano: Biblioteca Apostolica Vaticana, 1952. - Т. 1. - 469 p.

13. Rouët de Journel, M.J. Nonciatures de Russie / M.J Rouët de Journel. - Citta del Vaticano: Biblioteca Apostolica Vaticana, 1943. - Т. 2. - 452 p.

14. Указы Римско-католической духовной коллегии за 1800 г. // НИАБ в г. Минске. - Фонд 1781. - Оп. 26. - Д. 5. - Л. 1-63.

15. Дело покойного официала ксендза Берента Ливенмуйжского. 1805-1807 // НИАБ в г. Минске. - Фонд 1781. - Оп. 2. - Д. 74. - Л. 1-49.

16. Wasilewski, J. Arcybiskupi i administratorowie archidiecezji mohilewskiej / J. Wasilewski. - Pińsk: Druk. Diecezjalna, 1930. - 198 s.

17. Processus R.D. Valeriani Henrici Kamionka praelati scholastici archicathedralis Mohilovienses, ad sufraganeatum Kijoviensem promovendi in archidiocesi Mohiloviensi. 1812 // Biblioteca Apostolica Vataсana. Romae. - Processus Consistorialis. - Vol. 211. - F. 2-10 v. (Ośrodek archiwów, bibliotek i muzeów Kościelnych przy Katolickim Uniwersytecie Lubelskim. - Sygnatura 145).

18. Дело о вступлении епископа Валериана в должность администратора Могилевской римско-католической епархии. 1833 // НИАБ в г. Минске. - Фонд 1297. - Оп. 1. - Д. 6820. - Л. 1-1 об.

19. Указы Римско-католической духовной коллегии за 1809-1810 гг. - НИАБ в г. Минске. - Фонд 1781. - Оп. 26. - Д. 28. - Л. 1-982.

20. Указы Римско-католической духовной коллегии за 1811-1813 гг. // НИАБ в г. Минске. - Фонд 1781. - Оп. 26. - Д. 31. - Л. 1-817.

21. Processus R.D. Mathiae Pauli Możdżieniewski officialis generalis in spiritualibus Mohiloviensis, praelati archidiaconi, ad sufraganeatum Mohiloviensem promovendi. 1813 // Biblioteca Apostolica Vataсana. Romae. - Processus Consistorialis. - Vol. 211. - F. 13-26 v. (Ośrodek archiwów, bibliotek i muzeów Kościelnych przy Katolickim Uniwersytecie Lubelskim. - Sygnatura 145.)

22. Документы умершего епископа суффрагана и официала Могилевского Мождженевского. 1810-1819 // НИАБ в г. Минске. - Фонд 1781. - Оп. 2. - Д. 1929. - Л. 1-56.

23. Сведения о завещаниях и пожертвованиях в пользу римско-католических церквей. 1818-1822. - НИАБ в г. Минске. - Фонд 1781. - Оп. 28. - Д. 23. - Л. 1-17.

24. Processus R.D. Joachimi Grabowski nominati archiepiscopi suffraganei Mohiloviensis, tum super ejus redditibus ad dignitatem episcopalem necesaris. 1827 // Biblioteca Apostolica Vataсana. Romae. - Processus Consistorialis. - Vol. 227. - F.73-139. (Ośrodek archiwów, bibliotek i muzeów Kościelnych przy Katolickim Uniwersytecie Lubelskim. - Sygnatura 146).

25. Послужной список о членах митрополичьей могилевской римско-католической духовной консистории. 3 января 1824 г. // НИАБ в г. Минске. - Фонд 1781. - Оп. 25. - Д. 12. - Л. 14-22.

26. Реестр всеподданнейшим докладным запискам за 1829 г. // РГИА. - Фонд 821. - Оп. 11. - Д. 2.

27. Дела посмертные // НИАБ в г. Минске. - Фонд 1781. - Оп. 3. - Д. 36. - Л. 1-1234.

28. Указы Римско-католической духовной коллегии за 1817-1819 гг. // НИАБ в г. Минске. - Фонд 1781. - Оп. 26. - Д. 46. - Л. 1-1271.

29. Об определении кс. Липского к Друйскому приходу и в производстве его в каноники Могилевской архикафедры. 1811 // РГИА. - Фонд 821. - Оп. 144. - Д. 243. - Л. 1-33.

30. Processus R.D. Matthaei Lipski nominate episcopi suffraganei Polocensis expeditus 1823, nec non super redditibus ad episcopalem dignitatem sustinendam necessartis. 1823 // Biblioteca Apostolica Vataсana. Romae. - Processus Consistorialis. - Vol. 219. - F. 108-179. (Ośrodek archiwów, bibliotek i muzeów Kościelnych przy Katolickim Uniwersytecie Lubelskim. - Sygnatura 145).

31. Processus R.D. Matthaei Lipski episcopi Aureopolitani in p. inf., suffraganei Polocensis, praelati praepositi Mohiloviensis, ad episcopatum Minscensem transferendi, tum de ecclesiae cathedralis Minscensis statu. 1830 // Biblioteca Apostolica Vataсana. Romae. - Processus Consistorialis. - Vol. 230. - F. 220-268. (Ośrodek archiwów, bibliotek i muzeów Kościelnych przy Katolickim Uniwersytecie Lubelskim. - Sygnatura 146).

О.Э. Проценко, Гродно, ГрГУ им. Я.Купалы
О КОНФЕССИОНАЛЬНОЙ СИТУАЦИИ В ГРОДНЕНСКОЙ ГУБЕРНИИ В ХІХ в.

На западных землях Беларуси, вошедших в состав Российской империи в результате разделов Речи Посполитой, 70 % населения составляли униаты, 15 % - католики, 6 % - православные, 7 % - иудеи и 2 % - протестанты. Социальную базу униатства составляло крестьянство. На территории образованной Гродненской губернии 90 % крестьян были униатами [1, с. 245]. Правительство и православная церковь с самого начала рассматривали 1,5 миллиона униатов, проживающих на присоединенных землях, как резерв для пополнения православной паствы.

Но процесс кардинального изменения положения православной церкви затянулся. Связано это было как с небольшим количеством православных верующих в крае, так и с материальным положением православной церкви. Как писал Ф. Еленев, «…сельские православные церкви в западных губерниях малыя, убогия, полуразвалившиеся, похожи более на сараи, чем на Божьи храмы» [2, с. 63]. Не имея возможности быстро укрепить православие, правительство приняло меры для ослабления конкурирующих конфессий: католической и униатской. Начали с наступления на менее защищенную церковь - униатскую. Ее притеснение начинается не сразу, но участие униатского духовенства в восстании 1830-1831 гг. ускорило этот процесс. Одновременно миссионерскую деятельность среди униатов проводил костел. Но верх одержало православие.

Восстание обострило интерес царской администрации к вероисповеданию подданных. В середине 1830-х гг. в Российской империи проводилась восьмая ревизия государственных имуществ. В инструкции чиновникам, командированным для «подробного обревизования государственных имуществ в Западных губерниях», предписывалось: «…Собирая сведения обо всем относящемся до вероисповедания, Чиновник обязан разыскивать, …какое имеет влияние Римско-Католическое и Греко-Униатское духовенство», «…не проводится ли с крестьян имения… каких-либо сборов на поддержание церковных зданий, или находятся для сего другие какие-либо источники» [3, л. 12]. Достаточно типичной оказалась ситуация в Зельве - одном из местечек Гродненской губернии. В ходе ревизии обнаружилось, что из 3022 жителей Зельвы 655 человек составляют иудеи, 843 - католики, 1523 - греко-униаты и только 1 - представитель греко-русского вероисповедания [3, л. 107-108], вследствие чего в последующие годы проводилась энергичная работа по «возращению греко-униатов в лоно православия». Уже в 1839 г. униатская церковь на Беларуси ликвидируется, а вся ее паства причисляется к православию. Некоторая часть бывших униатов в 40-50-х гг. ХІХ в. предпринимала попытки перейти в католичество, но большинство верующих вместе с духовенством довольно спокойно приняли перевод в православие, надолго сохраняя при этом униатские традиции [4, с. 11].

Участие католического духовенства в событиях 1830-1831 гг. ускорило изменение политики властей в отношении католической церкви. Это выразилось, в первую очередь, в закрытии ряда католических монастырей. В 1830-е гг. в западных губерниях их закрыли 199. Процесс этот продолжался и в 40-50-е гг. [4, с. 11].

Очередная волна репрессий началась сразу же после восстания 1863-1864 гг. К этому времени конфессиональные отношения оставались очень сложными. Ф. Еленев писал, что польские «… ксендзы не могут уже теперь преследовать православную веру так, как делали они то в былое время; но при каждом удобном случае они стараются попрекнуть крестьянина его верой, называя ее хлопскою, собачьею, стараются надругаться над нею, если могут сделать то безнаказанно» [2, с. 63]. В ряде случаев мирное соседство православных с католиками резко менялось при появлении в приходах радикально настроенного духовенства. В результате добрые соседские отношения превращались в открытую враждебность. «Нигде католический фанатизм не действовал с такой силой и не принес таких горьких плодов… Высшее польское духовенство смотрело на народ, как на свою жертву… постоянно поблажало сильным, угнетало слабых, разжигало фанатизм, возбуждало религиозные преследования и взаимную ненависть граждан» [2, с. 5-6]. Католическое духовенство враждебно относилось к смешанным бракам. Католики в случае брака с православными объявлялись грешниками и не допускались к исповеди. В свою очередь, за переход из православия в католицизм можно было поплатиться тюремным заключением.

Колебания количества православных в сторону увеличения или уменьшения были связаны прежде всего с особенностями конфессиональной политики правительства в западных губерниях, следствием которой стали переходы из католичества в православие в 60-е гг. ХІХ в. в результате репрессий, а из православия в католичество в начале ХХ в. - в связи с либерализацией законодательства. В середине 1860-х гг., пытаясь обойти дискриминационные законы, часть польских землевладельцев-католиков была не прочь перейти в православие, пользуясь тем, что в Российской империи существовало смешение понятий «национальность» и «вероисповедание». Вероятно, поэтому правительство вынуждено было точно сформулировать, кого надо понимать как «лицо польского происхождения». В разъяснении из Петербурга виленскому генерал-губернатору указывалось, что только потомки перешедшего в православие могут рассчитывать на признание их русскими. «Но действительная перемена национальности не может быть непосредственным и мгновенным последствием перемены вероисповедания» [5, с. 34].

В результате правительственной политики польское землевладение в западных губерниях было значительно подорвано. Если в центральных губерниях на протяжении второй половины ХІХ в. количество потомственных дворян-землевладельцев стабильно, то, скажем, в Гродненской губернии, где дворянство в основном было представлено католиками и где в 1863 г. насчитывалось 36 211 потомственных дворян, к 1867 г. их осталось 11 375. В Виленской губернии, соответственно, 60 292 и 41 727 [6, с. 29]. В четвертом стане (административное подразделение в Российской империи) Гродненского уезда в 1861 г. проживало 485 потомственных дворян. В 1868 г. их насчитывалось 138 [7, л. 765]. Та же картина наблюдалась и в остальных западных губерниях.

Репрессивные меры дополнялись закрытием католических костелов и монастырей и превращением их в православные храмы. В результате резко сократилась численность католического духовенства. Если в 1861 г. в упомянутом выше четвертом стане Гродненского уезда насчитывалось 40 человек православного духовенства и 5 человек - католического, то в 1868 г. их, соответственно, было 138 и 3 [8, л. 33]. Тенденция сохранялась в дальнейшем. В Брестском уезде Гродненской губернии, по сведениям за 1892 г., православного духовенства насчитывалось 580 человек, иудейского - 25 и католического - 2. В уезде проживало 132 472 православных, 15 382 иудея и 10 197 католиков [9].

Конфессиональная ситуация в губернии в конце 1880-х гг. выглядела следующим образом: из 1 449 966 населения 54,62 % были православными, 24,94 % - католиками и 19,39 % - иудеями [10]. К концу столетия ситуация изменилась незначительно. В числе проживающих в губернии 1 603 409 человек православных насчитывалось 57,34 %, католиков - 24,11 %, иудеев - 17,49 %, магометан - 0,23 % [11, c. VII]. Несмотря на ужесточение конфессиональной политики, отношение властей к мусульманам мало изменилось. Это было связано, главным образом, с тем, что мусульмане не вели миссионерской работы и не стремились обратить в свою веру христиан. К тому же и смешанные браки, и смена конфессии у мусульман были редким явлением.

Конфликты с участием мусульман были связаны с употреблением ими языков, в том числе и в богослужении. Утратив еще в ХVI в. свой язык, белорусские татары стали использовать язык местного населения - белорусский или польский, обогатив их тюркизмами. Иногда это имело серьезные последствия. Так, в 1885 г. в результате доноса и обвинения настоятеля слонимской мечети имама Мустафы Богушевича в использовании польского языка последовал запрос из правительственной Канцелярии министров начальнику Гродненского губернского жандармского управления. Объясняя недосмотр по службе, жандармский начальник поясняет, что «…до сих пор по малочисленности татар в Гродненской губернии (около 1600 душ) не обращалось вообще внимания на язык, употребляемый ими при богослужениях в мечетях. Между тем, татары поселились здесь несколько веков тому назад, во время польского владычества краем, тогда же получили права дворянства и, забыв свою национальную речь, усвоили себе польскую цивилизацию, а с нею и язык, который ныне у большинства местных уроженцев-татар стал национальным…» [12, л. 17-17 об.]. Губернским исправникам и полицмейстерам было направлено предписание за подписью гродненского губернатора: «Отобрать от имамов всех мечетей (где таковые находятся) подписки в том, что они обязуются не употреблять при богослужении польского языка, а также поставить в известность местное магометанское население в том, что кораны на польском языке не допущены к обращению, посему их надлежит конфисковывать» [13, л. 2-2 об].

Еврейское население России, не имевшее права жить во внутренних губерниях Империи и жившее, главным образом, в городах и местечках из-за запрета селиться в сельской местности, будучи зачисленным в сословие «городских обывателей», сохраняло общинную организацию, во главе которой стояли органы местного самоуправления. До середины 1840-х гг. между правительством и еврейским населением стояли кагалы, во время деятельности которых правительство не вмешивалось во внутренние и религиозные вопросы еврейской жизни. Все изменилось, когда в 1844 г. кагалы были упразднены, а еврейское население было подчинено администрации, в политике которой в отношении евреев стал доминировать религиозный аспект, направленный на уменьшение влияния иудаизма [14, c. 108].

Евреями заинтересовалась и статистика. В конце 1850-х гг. приставы станов по всей губернии получили следующее распоряжение: «По запросу Члена Гродненского Статистического Комитета Генерального Штаба Капитана Бобровского от 9 сентября за № 136 поручаю Вашему Благородию истребовать от Еврейских обществ следующие сведения за 11 лет от 1 января 1848 г. по 1 января 1859 г. и за каждый год особо: 1) число душ мужского пола, - а) наличных и б) по ревизиям. 2) число родившихся мальчиков и девушек. 3) число умерших мужчин и женщин. 4) число мужчин холостых и вдовых. 5) число женщин незамужних и вдовых. 6) число браков. 7) время их заселения в крае, т.е. первоначальное появление в местечках ныне занимаемых ими; и таковые сведения доставить в течение двух недель для отсылки господину Бобровскому» [15, с. 41-42] (Сохранена орфография и стилистика оригинала. - О.П.).

Правовое положение евреев в Российской империи было уникальным. Несколько сотен параграфов, циркуляров, правил регламентировали жизнь российских подданных иудейского вероисповедания. Кроме того, местная администрация вводила и свои ограничения. Так, летом 1883 г. в Гродно было проведено исследование, по каким поводам и какого характера в городе организуются процессии с участием еврейского населения. Выяснилось, что религиозные еврейские процессии были связаны с обрядами погребения, бракосочетания и пожертвования синагогам свитка с десятью заповедями. После этого гродненским губернатором было предписано полицейским чинам «…не придавая настоящему распоряжению огласки», принять меры к недопущению появления на городских улицах еврейских процессий» [16, л. 20 об.].

Таким образом, конфессиональная ситуации в Гродненской губернии в ХІХ в. никогда не была спокойной. Между православным и католическим духовенством все время шла борьба за влияние на верующих, особенно обострявшаяся во время политических кризисов (восстания), когда конфессии оказывались по разным сторонам баррикады. Сложные взаимоотношения между православной и католической конфессиями сохранялись на протяжении всего ХІХ в., о чем свидетельствуют многочисленные архивные материалы, содержащие жалобы-доносы духовных лиц на представителей иных вероисповеданий. Если к этому добавить настороженное отношение к мусульманам и неприязнь к иудеям, то приходится признать, что веротерпимость на западных землях, которой так восторгался Адам Киркор («…Не было религиозной борьбы, не было фанатических преследований, и люди жили мирно, дружно, свободно исповедуя свои веры и обряды» [17, c. 148]), так и осталась во временах Сигизмунда-Августа. Конфессиональная и религиозная политика следующих царствований быстро покончила с этой «идиллией».


Список источников и литературы

1. Этносоциальные и конфессиональные процессы в современном обществе. - Гродно, 2003.

2. Еленев, Ф. Польская цивилизация и ее влияние на Западную Русь / Ф. Еленев. - CПб., 1863.

3. Национальный исторический архив Беларуси в г. Гродно (далее - НИАБ в г. Гродно). - Ф. 1. - Оп. 4. - Д. 646.

4. Актуальныя праблемы гісторыі Беларусі: у 4 ч. - Гродна, 2003. - Ч. 2.

5. Самбук, С.М. Политика царизма в Белоруссии во второй половине ХІХ в. / С.М. Самбук. - Минск, 1980.

6. Корелин, А.П. Дворянство в пореформенной России. 1861-1904 / А.П. Корелин. - М., 1979.

7. НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 6. - Д. 129.

8. НИАБ в г. Гродно. - Ф. 14. - Оп. 1. - Д. 602.

9. Памятная книжка Гродненской губернии на 1896 г.

10. Памятная книжка Гродненской губернии на 1891 г.

11. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. - Т. ХІ: Гродненская губерния. - СПб., 1904.

12. НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 8. - Д. 1702.

13. НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 8. - Д. 1890.

14. Этнічныя супольнасці ў Беларусі: гісторыя і сучаснасць. - Мінск, 2001.

15. НИАБ в г. Гродно. - Ф. 78. - Оп. 1. - Д. 91.

16. НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 8. - Д. 953.

17. Живописная Россия. - Т. 3. Репринт. воспроизв. изд. 1882 г. - Минск, 1993.

Т.И. Козлова, Гродно, ГрГУ имени Я. Купалы
ИЗ ИСТОРИИ МЕЖКОНФЕССИОНАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ГРОДНЕНСКОЙ ГУБЕРНИИ В ХІХ в.

Располагаясь на периферии Российской империи, Гродненская губерния, тем не менее, являлась объектом пристального внимания царской власти, которая неодобрительно взирала на неправославные вероисповедания в конфессиональной палитре Западного края. С точки зрения официального Петербурга, католики и униаты были потенциально опасны своим национальным сепаратизмом, и поэтому он взял курс на количественное увеличение православных.

Полоцкий собор 1839 г. ликвидировал униатство на Беларуси. 472 тысячи униатов Гродненской губернии (из общего количества населения в 783 тысячи человек) стали тогда православными [8, с. 55]. Бескровный характер их обращения объясняется тем, что основную массу униатов составляли крестьяне, для которых сезонно-полевые работы представлялись существенно важнее и ближе, чем сложные догматические дискуссии и абстрактное подчинение Папе римскому или Святейшему Синоду.

Соперничество православной и католической церквей на душпастырском поприще обусловило духовную амбивалентность населения Беларуси. Церковный историк второй половины XIX в. Г. Киприанович так характеризовал современную ему конфессиональную ситуацию: «…в этих местностях некоторые старые люди учат своих детей не только русским, но и польским молитвам, изображают на себе крестное знамение протянутыми пятью, а не тремя пальцами, соблюдают католические праздники и посты, например, пост по субботам. Некоторые православные жители, из-за дальности своих храмов, иногда посещают католические костелы и вместе с католиками поют молитвы по кантычкам» [6, с. 345].

Однако идиллическую картину религиозной толерантности нарушали вспышки религиозной вражды и непримиримости, которые иногда завершались фатально. Своеобразным индикатором переплетения политики и религии, гражданской и христианской позиции можно считать восстание 1863 г. В костелах Беларуси служились панихиды по погибшим повстанцам и пелись патриотические гимны в то время, как православное духовенство традиционно осталось верным самодержавию, за что иногда подвергалось физическому насилию. 23 мая 1863 г. был жестоко убит православный священник Прокопович в м. Сурож Гродненской губернии. Мученическую смерть принял 3 июля священник села Котры Пружанского уезда Ропатский [7, с. 61].

Неудачное покушение польского эмигранта Антона Березовского на Александра II в Париже только укрепило мнение российского правительства о католиках как политических диссидентах. Фактическое отождествление на обыденном уровне конфессиональной и этнической принадлежности иллюстрирует донесение гродненскому губернатору мирового посредника из Пружанского уезда: «на Волостных Сходах крестьяне имели между собой рассуждения, какие бы меры принять против того, чтобы среди них не было поляков, как они называют крестьян-католиков… Крестьяне … порешили - просить Начальство обязать крестьян-католиков в ½ года принять Православие, упорствующих же обложить двойной податью или выселить в Царство Польское, за сим выселением подати разложить на общества, кои воспользуются землей переселенцев или на их место поселить русских или безземельных крестьян…» [4].

Губернская администрация осталась недовольна тем, что крестьяне обсуждали вопросы, касавшиеся политики и религии, и обязала мирового посредника сделать старейшинам «строгое внушение». Как вытекало из донесения того же посредника, крестьяне постоянно жаловались на то, что католики уклоняются от принятия православия из корыстных целей - таким образом они уклонялись от несения церковных повинностей [5].

Весьма напряженными иногда были взаимоотношения православного и католического клира. Обстановка прозелитизма привела к конфликту настоятеля Керновского костела ксендза Бояржинского и священника местной церкви. Ксёндз на протяжении ряда лет в 70-80-е гг. ХІХ в. в костеле открыто порицал правительственную политику, чем «смущал» православных прихожан и некоторых «совратил в латинство» [9].

Межконфессиональная недоброжелательность учреждений культа порой выливалась в столкновения мирян. Жена гродненского канцелярского служителя Алексея Разумейчик, которая недавно приняла православие, когда вошла в Фарный костел, подверглась оскорблениям со стороны местного фельдшера Соболевского, которого, как следует из документа, поддержала «толпа католиков-фанатиков» [3]. В наказание Соболевский был выслан на жительство в Смоленскую губернию.

При в целом лояльном отношении клира и населения к протестантам и тут не обходилось без эксцессов. В 1851 г. за некорректную проповедь в отношении их был наказан ксендз Озерского костела Василевский [2]

Религиозная нетерпимость сослуживцев-одноверцев стоила в 1874 г. жизни обратившемуся в православие из мусульманства солдату Абдрахманову [1].

Межконфессиональная напряженность и конфликты, усугубленные своекорыстной религиозной политикой царизма, препятствовали консолидации белорусского общества в ХІХ в.


Список источников и литературы

1. Ведомость Брестского городского полицейского управления о происшествиях по городу Бресту во второй половине Апреля месяца 1873 г. // Национальный исторический архив Беларуси в Гродно. - Ф. 1. - Оп. 16. - Д. 770. - Л. 127.

2. Дело № 147 О предании суду ксендза Озерского костела Василевского за антирелигиозную проповедь // Национальный исторический архив Беларуси в Гродно. - Ф. 2. - Оп. 11. - Д. 1197. - Л. 7.

3. Дело № 248 О выселении из города Гродно в Смоленскую губернию фельдшера Соболевского за оскорбление православной веры // Национальный исторический архив Беларуси в Гродно. - Ф. 1. - Оп. - 9. - Д. 61. - Л. 4.

4. Донесение мирового посредника 1-го участка Пружанского уезда Гродненскому губернатору // Национальный исторический архив Беларуси в Гродно - Ф. 10. - Оп. 13. - Д. 375. - Л. 1.

5. Донесение мирового посредника 1-го участка Пружанского уезда Гродненскому губернатору // Национальный исторический архив Беларуси в Гродно - Ф. 10. - Оп. 13. - Д. 375. - Л. 4.

6. Киприанович, Г.Я. Исторический очерк православия, католичества и унии в Белоруссии и Литве / Г.Я. Киприанович. - Минск: Харвест, 2000. - 349 с.

7. Конфессии на Беларуси (к. XVIII - н. XX вв.) / В.В. Григорьева [и др.]: под общ. ред. В.И. Новицкого. - Минск: Экоперспектива, 1998. - 340 с.

8. Марозава, С. В. Супраціў дэмантажу уніяцкай царквы на Гродзеншчыне ў 30-60-я гг. XIX ст. / С.В. Марозава // 60-летие образования Гродненской области: материалы международной науч. конф., Гродно, 3-4 марта 2004 г. / Гродн. гос. ун-т им. Я. Купалы. - Гродно, 2004. - С. 53-56.

9. Литовское епархиальное начальство о мерах пресечения как враждебных православию действий со стороны римско-католического руководства, так и латинопольской пропаганды // Национальный исторический архив Беларуси в Гродно. - Ф. 1. - Оп. 8. - Д. 1678. - Л. 17.

М.Я. Колоцей, А.М. Дубравина, Гродно, ГрГУ им. Я. Купалы
О ПРАЗДНОВАНИИ 900-ЛЕТИЯ КРЕЩЕНИЯ РУСИ В ГРОДНЕНСКОЙ ГУБЕРНИИ

С 80-х гг. XIX в. в Российской империи начала явно ощущаться тревога за незыблемость вековых устоев политической системы, наблюдался рост антимонархических, атеистических, революционных настроений, подъем терроризма, убийство народовольцами самодержца. В таких условиях власть, не желая значимых политических изменений и требуемых обществом реформ, стремилась «показать народу вещи такими, … какими они должны ему представляться» [1, с. 98]. Вместо конкретных реальных изменений подданным предлагалось отвлечься от мыслей о настоящем положении страны, рисуя картины идеализированного прошлого, лежащего в основе современного общественного устройства, поэтому, казалось бы, не нуждаемся в изменениях.

Важное место в создании иллюзий государственного благополучия отводилось праздникам. В конце XIX - начале XX в. в России было огромное количество разнообразных праздников: традиционных народных, придворных, религиозных. Особо праздновались юбилеи. С помощью юбилейных торжеств их устроители рассчитывали охватить наибольшую аудиторию, наиболее успешно внедрить свои представления о прошлом, настоящем и, главное, будущем страны. От обычных ежегодных праздников юбилеи принципиально отличаются тем, что заставляют выстраивать историческую перспективу, создают некую линию исторического развития, протягивая нить не только от прошлого к настоящему, но и к будущему [1, с. 98]. Круглые даты побуждают оценивать пройденный путь, причем прошлое выступает не в виде застывшей данности, а в качестве меняющейся действительности. Происходит взаимодействие прошлого, настоящего и будущего в тех формах, какие видятся участникам юбилея желательными и необходимыми.

Церковь, являясь опорой государства и проводником его идей, также не избежала всеобщей юбилеемании. Среди юбилеев конца XIX в. особое значение имел девятисотлетний юбилей крещения Руси, отмечавшийся 15 июля 1888 г. Празднование охватило всю Российскую империю. Центр торжественных мероприятий был в Киеве. Юбилейные торжества в Киеве, разработанные за год, являли собой образец праздничных мероприятий для местных властей.

В череде юбилеев и праздничных событий конца XIX в. девятисотлетие принятия христианства занимает особое место. Этот юбилей - не вымышленный и не надуманный, в отличие от многих «круглых» дат, отмечавшихся в то время. За девять веков христианская вера окрепла и пустила глубокие корни в Русской земле. Русское государство стало оплотом и центром православия и подарило миру многих подвижников и мучеников христианской веры.

Особое значение юбилейным торжествам придавалось в Гродненской губернии. Через православную веру подчеркивалась историческая общность, духовное единство. Ведь в памяти значительной части населения были и другие печальные юбилейные события, связанные с разделами Речи Посполитой и ликвидацией национальной государственности, деятельностью «немого» сейма в Гродно, восстанием Тадеуша Костюшко. Юбилейные торжества девятисотлетия крещения Руси подчеркивали общие корни Киева и города-крепости на северо-западных рубежах Древнерусского государства Городни.

К празднованию такого значимого юбилея в Гродненской губернии начали готовиться заранее в соответствии с подробным проектом возможных форм праздничных мероприятий. Проект был перепечатан из киевского издания «Слово» в Литовских епархиальных ведомостях 25 октября 1887 г. [2]. В Киеве торжественному празднованию отводилось три дня: 14, 15 и 16 июля. 14 июля посвящено было воспоминанию лиц, подготовивших почву для распространения на Руси христианской веры. В этот день совершались торжественные архиерейские богослужения: в Киево-Никольском монастыре, собственно на могиле Аскольда, первого русского князя христианина; в Печерской Ольгинской церкви, в благодарность святой княгине Ольге за благотворное влияние на своего внука, которого она расположила к перемене язычества на христианство; в Десятинной церкви, построенной на месте смерти первых на Руси мучеников за Христа Федора и Иоанна; в Ильинской церкви, служившей храмом для христиан, проживавших в значительном количестве в Киеве еще при Игоре.

15 июля было посвящено празднованию памяти святого князя Владимира и первого митрополита киевского, святителя Михаила. Также в этот день вспоминалось событие крещения киевлян. Особенно торжественные богослужения совершались в Киево-Софийском соборе, куда накануне была перенесена из Лавры голова князя Владимира, в Киево-Печерской Лавре, где покоились мощи митрополита Михаила. Крестный ход к памятнику святого Владимира предлагалось на этот раз совершить в особо торжественной обстановке.

День 16 июля предназначался для всех, кто своей деятельностью, так или иначе, содействовал распространению христианства на Руси после князя Владимира. В этот день предполагалось почтить память потомков святого Владимира: князей-мучеников Бориса и Глеба, первого русского законодателя князя Ярослава, Владимира Мономах, прославившегося своей заботливостью о распространении просвещения, Андрея Боголюбского и других князей, первых киевских святителей, иноков.

Послеобеденное время во все три дня посвящалось ученым собрания, а также чтениям, во время которых доступным языком излагались сюжеты истории, связанные с крещением Руси. Ввиду огромного наплыва народа на праздник в Киев при церквях устраивались трапезы для бесплатной раздачи нуждающимся пищи в память о щедром князе Владимире, не только кормившем у себя во дворе бедняков, но и посылавшем пищу беднякам, которые не смогли явиться во двор.

Проект, опубликованный за год, указывал на необходимость подготовки к такому значительному юбилею, в ходе которой оценивался пройденный путь, создавалась атмосфера диалога с прошлым. Подготовка к юбилею влияла на периодическую печать, сферу образования, культуры, науки. Подготовка к юбилею становилась органичной частью общей праздничной культуры, вовлекая в празднование широкие народные массы.

Губернский город Гродно не остался в стороне от праздничных событий [3].

Накануне торжества, 14 июля, преосвященнейший Анастасий, епископ Брестский, совершил всенощное бдение в Софийском соборе в особо торжественной обстановке. Храм был богато освещен и украшен зеленью. Перед солеею были поставлены иконы святого Владимира и Святой Ольги, обвитые гирляндами с крестами (короны были изготовлены из живых цветов). Во время помазания елеем казначей Софийского православного братства раздавал народу образки, акафисты и брошюры, изданные славянским благотворительным обществом в память о празднуемом событии. Весь путь от церкви к улице был украшен бенгальскими огнями.

15 июля епископ Анастасий совершил литургию в сослужении городского и военного духовенства, после чего началось, при колокольном звоне всех церквей города, торжественное шествие крестного хода к тому месту Немана, около которого находится древняя Коложская церковь, чтобы у подножия этого древнейшего свидетеля православия в городе Гродно совершить водосвятный молебен. Все улицы, по которым двигалась процессия, были украшены многочисленными флагами и зеленью, были установлены шесты с гирляндами из дубовых листьев. По сторонам улицы стояли войска 26-й пехотной дивизии, а военные оркестры играли гимн «Коль славен …». Среди икон, которые несли во время крестного хода, была и Коложская икона Божьей Матери. В числе представителей разных учреждений шли ученики братской школы, а также братчики со свечами в руках. Артиллерия произвела салют 101 выстрелом. Подобные торжества были совершены во всех церквях Гродненской губернии. К празднованию привлекались широкие народные массы, а именно: расквартированные в городе военные части, братчики православного Софийского братства, представители различных организаций, учебных учреждений и, конечно, жители города и близлежащих населенных пунктов.

Освещение воды в реке Неман должно было оживить воспоминания о крещении князем Владимиром киевлян в Днепре. Место для водосвятного молебна также было выбрано не случайно. Древняя Борисоглебская церковь символизирует традиционность, давность христианской веры в этих землях, посвящена одним из первых святых, канонизированных Русской православной церковью, Борису и Глебу.

Дуб - эмблема силы, мощи, мужества. Дубовые ветки на шестах, украшавшие парад, присутствие войск, военных оркестров - все это показывало силу государства, его единение с церковью.

Красной нитью через весь юбилей проходили старинные идеи уваровской триады: стремление сплотить все народы Империи вокруг Трона как зримого центра единства и идеологически сцементировать это единство общей религией.


Список источников и литературы

1. Цимбаев, К.Н. Феномен юбилеемании в российской общественной жизни конца XIX - начала XX века на праздник / К.Н. Цимбаев // Вопросы истории. - 2005. - № 11. - С. 98-108.

2. Литовские Епархиальные ведомости. - 1887. - 25 октября. - № 43.

3. Гродненские Епархиальные ведомости. - 1902. - 13 октября. - № 41.

І.В. Соркіна, Гродна,Гродзенскі дзяржаўны універсітэт імя Я. Купалы
МІЖКАНФЕСІЙНЫЯ І МІЖЭТНІЧНЫЯ ЎЗАЕМААДНОСІНЫ Ў МЯСТЭЧКАХ БЕЛАРУСІ ПАВОДЛЕ «НАШАЙ НІВЫ» (1906-1911 гг.)

«Наша Ніва», штотыднёвая беларуская грамадска-палітычная, навукова-асветніцкая і літаратурна-мастацкая газета, што выдавалася ў Вільні з 10 (23) лістапада 1906 г. па 7 (20) жніўня 1915 г., склала цэлую эпоху ў развіцці нацыянальна-культурнага Адраджэння беларусаў.

Матэрыялы «Нашай Нівы» ўяўляюць сабой каштоўнейшую крыніцу па гісторыі беларускага нацыянальнага руху, беларускай літаратуры, мовы, журналістыкі, мастацтва. Газета можа дапамагчы і пры вывучэнні гісторыі населеных пунктаў Беларусі, у прыватнасці, мястэчак. Пакажам гэта на прыкладзе аналізу адлюстравання на старонках «Нашай Нівы» за перыяд 1906-1911 гг. праблемаў міжканфесійных і міжэтнічных узаемаадносінаў у мястэчках Беларусі.

Найбольшая колькасць матэрыялаў пра мястэчкі Беларусі змяшчалася ў аператыўна-інфармацыйнай рубрыцы «З Беларусі і Літвы». Па падліках самой рэдакцыі, толькі на працягу першых трох гадоў існавання «Нашай Нівы» тут былі надрукаваныя 906 паведамленняў з 489 вёсак і мястэчак [1]. Намі прааналізаваныя карэспандэнцыі з мястэчак, змешчаных у гэтай рубрыцы ў 1906-1911 гг. Гэта паведамленні з розных куткоў Беларусі, але пераважна з мястэчак Віленскай, Гродзенскай, Мінскай губерняў. Па свайму характару гэтыя матэрыялы падзяляюцца на інфармацыйныя і аналітычныя. Пераважаюць інфармацыйныя паведамленні, але шэраг карэспандэнцый не толькі перадаюць інфармацыю, але ўтрымліваюць і аўтарскія разважанні. Паведамленні з мястэчак былі вельмі разнастайнымі, датычылі ўсіх бакоў штодзённага жыцця насельніцтва. Знайшла адлюстраванне і праблема ўзаемаадносінаў паміж прадстаўнікамі розных этнаканфесійных груп насельніцтва мястэчак.

Мястэчка ў нашай гісторыі уяўляла ўнікальны сацыякультурны феномен. Феномен мястэчак ва многім тлумачыцца поліэтнічнасцю і поліканфесійнасцю іх насельніцтва. Мястэчка надзвычай цікавае як месца сустрэчы, «сужыцця» розных этнасаў (беларусаў, яўрэяў, палякаў, татараў, рускіх), вераў (праваслаўнай, каталіцкай, уніяцкай, пратэстанцкай, іудзейскай, ісламскай), моваў (беларускай, польскай, ідыш, рускай) і культур (часцей за ўсё, артадаксальнай яўрэйскай, шляхецкай польскай (ці ліцвінскай) і сялянскай беларускай). Гэта стварала непаўторную атмасферу местачковага сусвету. Спецыфіка мястэчак нараджала унікальныя формы зносін паміж людзьмі. Матэрыялы «Нашай Нівы» дапамагаюць заглянуць у своеасаблівы местачковы сусвет, адчуць яго непаўторную атмасферу і каларыт.

Паводле паведамленняў шэрагу карэспандэнтаў «Нашай Нівы», адносіны паміж хрысціянамі і іудзеямі ў мястэчках характарызаваліся даволі высокай ступенню талерантнасці. У выніку актывізацыі чарнасоценнай агітацыі ў некаторых выпадках назіралася пагаршэнне хрысціянска-іудзейскіх адносінаў, але гэта не вылілася ў хвалю яўрэйскіх пагромаў, як на Украіне і ў іншых рэгіёнах Расійскай імперыі. Тыповымі з'яўляюцца наступныя паведамленні.

З м. Гарадок Беластоцкага павета: «У нашым невялікім мястэчку жывуць жыды і хрысціяне-мужыкі. Да нядаўняга часу жылі яны ў згодзе і спакойна, аднак цяпер усё разладзілася». У мястэчка сталі прыязджаць «саюзнікі» і ўгаворваць тутэйшых хрысціянаў запісвацца ў «саюз рускага народа», абяцаючы, што за гэта ім дадуць зямлю. Запісалася чалавек 50… І вось як пачалі «працаваць» гэтыя «саюзнікі»: напіўшыся, пайшлі шукаць па мястэчку тайныя шынкі. Шынкоў не знайшлі, а гвалту нарабілі на цэлае мястэчка. Білі вокны ў жыдоўскіх хатах, а таксама ў тых хрысціянаў, што не ўступілі ў «саюз». Замест зямлі завялося толькі п'янства і беспарадкі…» [2].

З Радашковічаў Вілейскага павета карэспандэнт пад псеўданімам «Вецер» паведаміў, што «на рынку нейкі чалавек заклікаў біць жыдоў, але Радашкоўскія мужыкі, не маючы на тое ніякага жадання, не падтрымалі. У нас, у Беларусі, пагромаў не было, як на Кіеўшчыне, у Кішынёве. Беларус лічыць жыда такім жа бедным чалавекам, як і ён сам, да таго ж і правоў жыд мае менш за хрысціяніна» [3].

А вось у м. Батурына Вілейскага павета падчас кірмаша невялікі пагром усё ж адбыўся. Пачалося з-за сваркі ў краме Нахіма. Пакупнік з хрысціянаў першым пачаў бойку, да якой далучыліся іншыя мужыкі. У ходзе і пасля бойкі было знішчана «дабро» Нахіма. Да суду прыцягнулі 10 чалавек. Карэспандэнт адзначыў: «Хто ва ўсім гэтым вінаваты найбольш, сказаць цяжка, але мне здаецца, что найболей вінаватыя тыя «кварты» і «паўкварты», каторых мужыкі шмат выпілі» [4].

В двух выпадках, апісаных у «Нашай Ніве», праглядаецца водгалас так званага «крывавага нагавора». У м. Буйвідзы Віленскага павета знайшлі зарэзанага двухгадовага хлопчыка з хрысціянскй сям'і. Пакуль ішло следства, некаторыя местачкоўцы пачалі абвінавачваць яўрэяў. Два мужыкі захацелі «ў мутнай вадзе рыбу лавіць…» Узялі ў яўрэйскай краме штаны і шапку. Яўрэйка ад страху перад пагромам маўчала. Усё гэта бачылі хлопцы-католікі - яны і сказалі мужыкам вярнуць яўрэйцы ўсё, што ўзялі. «Добра, што ёсць у нас у Беларусі справядлівыя людзі, якія не даюць волі ўсялякім «злыдням». Можа, таму і пагромаў у нашым краі не бывае» [5].

Другі выпадак меў месца ў м. Рамігола Ковенскай губерні: згубіўся ў мястэчку 7-гадовы хлопчык з суседняй вёскі. «Знайшліся цёмныя людзі, якія ўпэўнівалі маці, што яе сына зарэзалі жыды. Да пагрому справа не дайшла, таму што хлопчыка адшукалі. Пачалося следства аб 4-х мужыках, якія найбольш актыўна заклікалі да пагрому» [6].

Непрыемны эпізод, які негатыўна характарызуе адносіны хрысціянаў да іудзеяў, апісаны ў № 17 «Нашай Нівы» за 1908 г. Карэспандэнт з м. Краснае Вілейскага павета паведаміў: «У мястэчку хрысціяне такія, што за іх сорамна. Каля Школы бралі шлюб маладыя жыды. Навокал сабралося шмат католікаў і праваслаўных, і пачалі яны здзеквацца з жыдоўскага шлюбу, перашкаджаць шумам чытаць рабіну малітвы. Кожны чалавек паважае сваю веру і хоча, каб яе паважалі іншыя… І чаму яны лічаць сябе хрысціянамі? « [7]

Аднак хрысціяне і іудзеі ў штодзённым жыцці мястэчак усё ж знаходзіліся ў пастаянным кантакце, перш за ўсё эканамічным, паміж сабой. Не дзіўна, што яўрэі добра засвоілі беларускую мову. Так, Ядвігін Ш. (Антон Лявіцкі) у «Лістах з дарогі» (Ч.VI. Трабы - Такарышкі - Даўнары - Бакшты) занатаваў: «…надта добра гукаюць па-беларуску тутэйшыя даўнейшыя жыды. Здарылася мне сустрэць у адным мейсцы старую жыдоўку, каторая з часоў яе маладосці аглухла. Ня чуючы здаўна новамоднага калецтва ў тутэйшай мове, у памяці яе засталася толькі даўнейшая - чыстая беларуская. Аж міла было слухаць: гутарка яе, як вада плыве; словы зычныя, і мяккія, і плывучыя, і спеўныя. З вялікай ахвотай доўгі час я з гэтай жыдоўкай прасядзеў і слухаў…» [8].

Аб добрым валоданні беларускай мовай яўрэямі сведчыць і паведамленне са Свенцянаў, дзе, як піша карэспандэнт «Тутэйшы», насельніцтва аддае перавагу яўрэйскай краме, таму што там гавораць «па-нашаму». «А другая хрысціянская хаўрусная крама пад назвай «Польза» (па нашаму «Карысць»), але нашы беларусы баяцца гэтай «карысці», бо там сядзяць такія паны, з мужыкоў, што ў паны выйшлі, і здзекуюцца над нашымі людзьмі, высмейваючы іх мову… Дык і добра робяць нашы, што не купляюць у гэтай краме» [9].

Факт прыхільнасці яўрэяў да беларушчыны зафіксаваны ў паведамленні са Смаргоні, змешчаным у № 34 за 1911 г.: «17 і 18 жніўня былі два беларускія прадстаўленні. Вельмі складна ігралі артысты… На ўсіх прадстаўленнях было найболей жыдоў, і яны-то так шчыра віталі беларускі тэатр. Як бачым, нашы местачковыя жыды, з каторымі беларусы заўсягды жылі ў добрай згодзе, пачалі разумець іх любоў да ўсяго роднага, і бадай-што ўсялякім «істінным» людзям не надта лёгка будзе сеяць паміж беларусамі нянавісць да жыдоў» [10].

Карэспандэнты з розных мястэчак апісвалі факты наладжвання хаўрусных крамаў, крэдытных устаноў, пажарных камандаў, вучылішчаў, якія ўтрымліваліся намаганнямі ўсіх жыхароў мястэчка. Праўда, больш ініцыятыўнымі і актыўнымі ў гэтых сумесных справах былі, як правіла, яўрэі. Так, пра арганізацыю пажарнай дружыны ў м. Воўпа паведамлялася, што «справа гэта вельмі добрая і важная; найбольш там жыдоў, і сорам нашым, што нешта неахвотна бяруцца да гэтага» [11].

Карэспандэнт з м. Германовічы Дзісненскага павета пісаў пра заснаванне яўрэямі прыватнай школы, да якой «прылучыліся сяляне з хрысціянаў». У гэтым жа паведамленні адзначалася, што ў мястэчку жывуць католікі, стараверы, шмат іудзеяў. «Гадоў 15 таму знайшліся ў нас і літвіны. Усе беларусы, стараверы, жыды і літвіны жывуць у нас згодне, калі не лічыць пятроўскага кірмашу, на каторым з году ў год ёсць у нас звычай біцца вёска проці вёскі» [12].

З Капыля Слуцкага павета была інфармацыя пра сумесны сход у мяшчанскай управе мяшчан, яўрэяў і татараў, дзе абмяркоўвалася справа будаўніцтва гарадскога вучылішча. «Людзі, што клапоцяцца аб прасвеце нашага мястэчка, Раман Малевіч (ён сваімі стараннямі выстукаў і першыя капыльскія вучылішчы, двухкласнае і дзявочае) і Наха Клейнборт, як мага, угаварвалі цёмных мяшчан на добрую справу… У канцы, аднак, угаварылі, і амаль усе мяшчане згадзіліся падпісацца на будоўлю гарадскога вучылішча па 2 руб. 75 кап. з хаты. Татары і жыды і без угаварвання сагласны! Крыўда, што гэтак туга прабіваецца свет у цёмны народ наш. На гарэлку то шмат болей і лягчэй дабудзе грошы кожны капылянін і не шкадуе…» [13].

З м. Чашнікі Лепельскага павета: «25 чэрвеня ў валасным праўленні адбыўся грамадскі сход… Пастанавілі адкрыць з 15 жніўня ў нашым мястэчку гарадское 4-класнае вучылішча. Дзеля гэтай справы мясцовая жыдоўская грамада асігнавала 300 руб., блізка столькі ж даюць і хрысціяне…» [14].

А вось хрысціяне м. Малеч Пружанскага павета так і не згадзіліся даць грошы на адкрыццё гарадскога вучылішча. Карэспандэнт з гэтага мястэчка пісаў: «Дрэнна робяць нашы мужыкі. Хай бяруць прыклад з жыдоў, якія на добрыя справы грошай не шкадуюць. Яны клапоцяцца пра пошту, будуюць шашу да чыгункі, брукуюць вуліцы, робяць добрыя студні «артэзіянскія». Мужыкі нашыя, праўда, умеюць вазіць спірт ад памешчыка Завадскага да Пружан і пры гэтым добра ўмеюць выцэжваць спірт з бочак …» [15].

Не на карысць хрысціянаў і наступныя параўнанні рысаў і паводзінаў жыхароў мястэчак рознага веравызнання.

З м. Даўгінава Вілейскага павета: «3 мая праляцеў над нашым мястэчкам чырвоны пятух: згарэла тры хаты, два хлевы і свіран. Баранілі жыды, як мага, а хрысціяне толькі падкпівалі… Назаўтра земскі паслаў стражніка збіраць складчыну на пагарэльцаў: меж жыдоў сабралі 40 руб.; хрысціяне ад складчыны адмовіліся…» [16].

З Гродзеншчыны нехта М. Арол пісаў: «У маім родным мястэчку жыды маюць свой хаўрусны банчок, свой пастаянны тэатр, дзе часта іграюць пьесы са свайго жыцця, - адным словам, жывуць для свайго народу. А нашы інтэлігенты (ёсць многа вучыцелёў) нічым не цікавяцца, акрамя карт і гарэлкі…» [17].

Карэспандэнт з Радашковічаў, наракаючы на мяшчан-дэпутатаў гарадской думы, адзначыў: «Найбольш культурнай часткай жыхароў у нас усё ж такі з'яўляюцца жыды, наш гандлёва-прамысловы клас. Яны, каб мелі правы выбірацца ў думу, то горад бы іначай выглядаў, яны хоць разумеюць сваю карысць. Мяшчане не ў сілах завесці такі парадак, як у горадзе, толькі ўсю гарадскую гаспадарку апусцілі і разарылі» [18].

У № 14 за 1911 г. Аляксандар Уласаў (рэдактар-выдавец газеты) змясціў артыкул «Валасное земство і жыды», у якім пісаў пра значную ролю яўрэяў у развіцці гандлю, адукацыі, медыцынскай справы. Аўтар пераконваў, што нельга абмяжоўваць яўрэяў у правах на ўдзел у мясцовым самакіраванні: «Нашы беларускія жыды са сваёй большай культурнасцю і практычным розумам былі б надта карыснымі ў валасным земстве. І цяпер, калі ў нас няма ніякага земства, то местачковыя жыды наймаюць доктара, ад каторага карысць не толькі жыдам… Цяпер шмат адкрываецца па гарадах і мястэчках гімназій і сярэдніх школ, і ўсё гэта арганізуюць жыды, а там вучацца і хрысціяне. Выходзіць, што жыды ў нас сваёй ахвотай робяць тое, што павінна рабіць земства, гарадскія думы і ўрад. Жыды ў нас першымі пачалі адкрываць і хаўрусныя банчкі. Яшчэ трэба сказаць, што жыды ў грамадскіх арганізацыях ніколі не крадуць і не марнуюць грамадскіх грошай, як гэта ў нас скрозь вядзецца…» [19].

Адносіны рэдакцыі «Нашай Нівы» да так званага «яўрэйскага пытання» яскрава характарызуюць і такія публікацыі, як артыкулы «Аб жыдох» (№ 17 за 1907 г.), «Аграничэньня у законах для жыдоў» (№ 36 за 1907 г.), аўтар якіх падпісаны як Б. (магчыма, Змітрок Бядуля (Самуіл Плаўнік)). Першы артыкул прысвечаны аспрэчванню наступных стэрэатыпаў: «сам Бог гаворыць біць жыдоў»; «жыды жывуць з працы народа нашага»; «усе жыды багатыя». Аўтар вядзе палеміку з «пагромшчыкамі» і «злыднямі», якія падбухторваюць хрысціянаў супраць іудзеяў. Агульны вывад, да якога прыходзіць аўтар, заключаецца ў тым, што «наша працоўная бедната павінна не «граміць» жыдоў, а разам з імі дабівацца лепшага жыцця і свабоды…» [20].

У артыкуле «Аграничэньня ў законах для жыдоў» канстатавалася, што найменш правоў у Расіі маюць яўрэі, прыводзіўся кароткі агляд асноўных абмежаванняў у законах для яўрэяў. У заключэнні аўтар заклікаў прызнаць нарэшце і ў яўрэях людзей і паўнапраўных грамадзянаў [21].

Артыкул «Нацыянальная» палітыка і… гандаль» (№ 28-29 за 1911 г.), аўтар якога падпісаўся як Г.Б., прысвечаны аналізу ролі яўрэяў у развіцці гандлю, прычынаў манапалізацыі імі гэтага роду дзейнасці. «Калі гандаль у нас перайшоў да жыдоў, а хрысціянам да яго і даступіцца нельга, дык у гэтым не яны вінаватыя, а ўся наша гісторыя і мы самі». Далей аўтар разважаў пра карысць ад яўрэйскага гандлю, крытыкаваў намер Сталыпіна абмежаваць доступ яўрэям да банкаўскіх крэдытаў і робіў выснову, што «не прынясе карысьці нашай старонцы «нацыянальная» палітыка, калі ўб'ецца нават у гандаль» [22].

«Наша Ніва», як бачым, не дапускала антысеміцкіх публікацый, некарэктных выказванняў у адрас іудзеяў. Наадварот, аналітычныя і інфармацыйныя матэрыялы газеты ўтрымлівалі рэзкае асуджэнне антысеміцкай прапаганды і пагромнай агітацыі, крытыку непрыязных і варожых адносінаў да яўрэяў, давалі аб'ектыўную карціну прававога і эканамічнага становішча яўрэяў у Беларусі і Літве. Арганізатары і рэдактары газеты (Іван і Антон Луцкевічы, Вацлаў Іваноўскі, Аляксандр Уласаў, Алаіза Пашкевіч, Янка Купала, Якуб Колас, Змітрок Бядуля, Вацлаў Ластоўскі і інш.), шматлікія карэспандэнты (каля 3 тысяч чалавек) праявілі талерантнасць, цывілізаванасць нацыянальнага духу беларусаў.

Значна менш інфармацыі ў «Нашай Ніве» пра адносіны ў мястэчках паміж прадстаўнікамі розных хрысціянскіх канфесій. Апісаныя мясцовымі карэспандэнтамі факты канфліктаў паміж католікамі і праваслаўнымі сведчаць пра значны ўплыў на міжканфесійныя ўзаемаадносіны палітыкі ўладаў. Пакажам гэта на двух прыкладах. Першы меў месца ў пачатку 1907 г. у Зэльве. Карэспандэнт пад псеўданімам «Падарожны» апісаў крывавую баталію, якая адбылася ў выніку спрэчкі з-за храма. З даўніх часоў стаяў у мястэчку недабудаваны касцёл. У апошнія гады, «як пашла свабода», многія уніяты прынялі каталіцкую веру і сталі падаваць прашэнні, каб дазволілі касцёл скончыць, але безвынікова. Праваслаўны святар дабіўся дазволу перарабіць касцёл у царкву. Калі прыехала каля 50 фурманак вазіць каменні, то католікі «зышліся ў грамаду, ды не давалі вазіць. Тут прыбыў прыстаў з атрадам стражнікаў ды закамандаваў народу разысціся. Стражнікам загадана было адкрыць па народу агонь… Забітых адразу лягло 6 чалавек, параненых больш 15, з іх на заўтра 6 чалавек памерла…». У гэтым паведамленні падкрэслівалася, што «да гэтай пары беларусы, католікі ці праваслаўныя, жылі ў згодзе і адзін на аднаго як зверы не накідваліся. Вось і цяпер праваслаўныя стаялі здалёка ды крывавай гулянкай не занімаліся. Цяжкім каменем лягло гэтае здарэнне на галовы праваслаўнага і каталіцкага народу. Народ не стаў яшчэ зверам…» [23].

Другі выпадак канфліктнай сітуацыі адбыўся ў Івянцы летам 1907 г. Карэспандэнт М. апісаў яго наступным чынам: «Дрэнная выйшла тут справа з-за крыжа хрысціянскага. У мястэчку ёсць касцёл і царква, якая перароблена з даўнейшага касцёла. Католікі-мяшчане івянецкія паставілі пасля «свабоды» 4 крыжы ў мястэчку і хацелі паставіць пяты крыж каля царквы. І паставілі. Але … выйшаў загад земскага перанясьці крыж з-пад царквы. Калі прыехаў прыстаў са стражнікамі выкапаць той крыж і пераставіць яго на могілкі, то сабралося шмат народу… Як толькі паліцыя пайшла з могілак, мяшчане забралі крыж і ўкапалі ізноў недалёка ад таго месца, где ён стаяў раней. Тут паліцыя наляцела на народ і пачала разганяць сабраўшыхся нагайкамі, паляцелі камяні ў стражнікаў… Адным словам выйшла бітва… Не абышлося тут і без праліцця крыві: стражнікі пачалі страляць, і забіта была Ю. Нядзведская… Гэтакая дзікая сварка людзкая, гэтакая злосць, што разлілася, як мора, па душам людзей, усё гэта вышла з-за крыжа Хрыстуса, каторы навучаў: «любіце адзін аднаго…». Не будзем разбіраць, хто больш вінен у гэтым, хто меньш; скажам адно: не трэба дражніць цёмны народ, каторы не ведае сам, што робіць; трэба яго весці добрай дарогай. Тыя, што маглі і не зрабілі гэтага, тыя і вінны, а народу дастаецца адна бяда, і ён адзін церпіць» [24].

Такім чынам, прыведзеныя матэрыялы з газеты «Наша Ніва» за перыяд з 1906 па 1911 г. пацвярджаюць неадназначнасць міжканфесійных і міжнацыянальных узаемаадносінаў у мястэчках Беларусі. Мелі месца праявы ўсіх тыпаў гэтых адносінаў: добразычлівых, нейтральных, непрыязных. Амплітуда іх вагалася паміж палюсамі талерантнасці, эканамічнага супрацоўніцтва, міжкультурнага дыялогу - і ізаляцыянізму, нецярпімасці, падазронасці і нават варожасці. Аднак да гэтага негатыўнага полюсу ўзаемаадносіны паміж прадстаўнікамі розных этнаканфесійных груп насельніцтва мястэчак Беларусі набліжаліся рэдка.


Спіс крыніц і літаратуры

1. Наша Ніва. - № 46. - 12.11.1909.

2. Наша Ніва. - № 5. - 29.02.1908; № 12. - 06.06.1908.

3. Наша Ніва. - № 7. - 28.03.1908.

4. Наша Ніва. - № 15. - 18.07.1908.

5. Наша Ніва. - № 8. - 11.03.1908.

6. Наша Ніва. - № 14. - 04.07.1908.

7. Наша Ніва. - № 17. - 15.08.1908.

8. Наша Ніва. - № 27. - 01.07.1910.

9. Наша Ніва. - № 45. - 10.11.1911.

10. Наша Ніва. - № 34. - 25.08.1911.

11. Наша Ніва. - № 13. - 07.03.1910.

12. Наша Ніва. - № 21. - 21.05.1909.

13. Наша Ніва. - № 16. - 16.04.1909.

14. Наша Ніва. - № 28-29. - 16.07.1909.

15. Наша Ніва. - № 13. - 20.06.1908.

16. Наша Ніва. - № 20. - 14.05.1909.

17. Наша Ніва. - № 34. - 25.08.1911.

18. Наша Ніва. - № 47. - 18.11.1910.

19. Наша Ніва. - № 14. - 07.04.1911.

20. Наша Ніва. - № 17. - 04.05.1907.

21. Наша Ніва. - № 36. - 21.12.1907.

22. Наша Ніва. - № 28-29. - 21.07.1911.

23. Наша Ніва. - № 2. - 1907.

24. Наша Ніва. - № 25. - 1907.

Н.В. Батуро, Гродно, ГрГУ им. Я. Купалы
ЭТНОКОНФЕССИОНАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ ИВЬЕВСКОГО РАЙОНА В 1944 - 1950 гг.

Особенностью этнокультурного развития Ивьевского района является сосуществование трёх славянских культур: белорусской, польской и русской. Этническая дистанция сокращена до минимума между белорусской и русской культурой, с одной стороны, и белорусской и польской - с другой. Однако процесс взаимодействия культур и языков в Ивьевском районе, как и во всем западном регионе Беларуси, определялся однозначно мощным русским, православным влиянием и противостоящим ему польским, в конфессиональном отношении - католическим.

Сложным и противоречивым периодом в жизни верующих явилась Великая Отечественная война. В 1943 г. в Ивье был открыт православный молитвенный дом. Однако после войны он не был зарегистрирован Уполномоченным Совета по делам Русской Православной Церкви (РПЦ), поэтому решением исполкома Ивьевского районного совета от 21 сентября 1948 г. его закрыли и отдали для хозяйственных нужд [13, л. 112].

В начале 1946 г. произошли изменения в руководстве православной церкви на Беларуси. Архиепископом Минским и Белорусским был назначен Питирим. В Беларусь его перевели с должности епископа Курского и Белгородского [1, с. 235].

На территории современного Ивьевского района размещалось в послевоенное время Юратишковское благочиние Минско-Белорусской епархии во главе с протоиреем Владимиром Найсскайло [5, л. 59]. В состав благочиния входили приходы: Бакштанский, Николаевский, Трабский и Юратишковский [5, л. 60].

21 сентября 1946 г. верующие д. Морино зарегистрировали церковь Святой Троицы, настоятелем которой был Иван Ржецкий - священник-псаломщик, окончивший Минскую духовную семинарию [11, л. 60]. Количество членов общины Моринской церкви составляло 20 человек. 5 октября того же года в Ивьевском районе стала функционировать Покровская церковь в д. Николаево, ещё с 1944 г. зарегистрированная в Юратишковском благочинии [8, л. 5]. Ее настоятелем являлся протоирей Емельян Босько, выпускник монастырской духовной школы в Жировичах, рукоположенный в дьяконы в Варшаве в 1909 г., а в священники - в Воронеже в 1920 г. Церковная община состояла из 25 членов [8, л. 5].

В 1948 г. на Ивьевщине была зарегистрирована ещё одна Покровская церковь - в д. Новая Жижма; ее настоятелем стал Леонид Каменцев. В состав церковного совета входили церковный староста А.И. Нацевич, помощник старосты И.И. Гурский и церковный казначей А.Е. Кислый. Членов общины насчитывалось 20 человек [12, л. 90].

Таким образом, на территории Ивьевского района в 1944-1950 гг. действовало 6 церквей, а членов церковных общин насчитывалось 105 человек, кроме Юратишковского прихода [12, л. 96].

Особенно напряженными в западных областях Беларуси в послевоенные годы были взаимоотношения православного и католического духовенства. Православное духовенство вело борьбу за влияние на массы весьма нерешительно, потому что значительная его часть во время немецкой оккупации сотрудничала с фашистами. Эти священники отсиживалась в захолустных приходах вдали от железной дороги, живя на народные деньги, авторитет их в народе был низким [4, л. 19]. Другая часть православного духовенства, не запятнанного и не скомпрометировавшего себя перед Советской властью, не могла активно противодействовать католическому влиянию в связи с деятельностью «белых банд». Поэтому православное духовенство не решалось открыто выступить против действий костела по расширению своего влияния в западных областях Беларуси.

Однако низкий авторитет православного клира определяли не только эти обстоятельства. Более 1/3 его состава в Молодечненской области - это бывшие псаломщики, имевшие низшее образование или вообще малограмотные, не говоря о том, что они не имели специального богословского образования [5, л. 20]. На совещании благочинных 9-11 мая 1946 г. по указанию Московской Патриархии был специально поставлен вопрос о переподготовке некоторых священников и дьяков на краткосрочных курсах по благочиниям [4, л. 21]. Совсем иным в этом отношении было католическое духовенство - специально подобранные люди, имевшие высшее богословское, медицинское или даже юридическое образование, зачастую патриоты своей религии и государства (большое количество ксендзов были из Польши). Эти люди пользовались высокими авторитетом среди верующих поляков и окатоличенных белорусов.

Однако та часть православного духовенства, которая имела общее среднее и высшее духовное образование, пользовалась авторитетом у народа и являлась патриотом Советского государства.

Вторая мировая война на время отодвинула «выяснение позиций» государства и римско-католического Костела. Тем не менее, события военных лет поляризовали отношения этих двух институтов общества. Первые послевоенные годы характеризовались некоторым улучшением отношения партийно-государственных структур к православной конфессии, чего нельзя сказать про римско-католическую церковь. В 1947 г. ксендзам было запрещено проводить любые занятия с детьми. За нарушение этого указа они привлекались к судебной ответственности.

С 1947 г. в Беларуси началась кампания регистрации костелов и ксендзов с заключением договоров на передачу костелов как национализированного имущества религиозным обществам [1, с. 248]. В Ивьевском деканате было зарегистрировано пять костелов: Ивьевский, Липнишковский, Субботницкий, Дудский и Гераненский [6, л. 53].

2 октября 1947 г. зарегистрировали костел Святых апостолов Петра и Павла в Ивье по заявлению 20 несовершеннолетних верующих граждан. Договор заверил председатель Ивьевского райисполкома Храменков [12, л. 2]. Настоятелем (ксендзом) Ивьевской парафии был Михаил Кафарский, на помощь которому в 1946 г. из Латвийской ССР прибыл Петрас Милькевигус. В Ивьевской парафии насчитывалось 4300 верующих [12, л. 6].

3 октября того же года был зарегистрирован костел Рождения Пресвятой Девы Марии в д. Дуды. Ксендзом стал Теофил Вальчак, уроженец Польши, 1913 г. рождения. Дудская парафия в 1958 г. насчитывала 2700 верующих из 27 населенных пунктов [9, л. 36]. В 1945 г. надворные постройки Дудского костела передали Старченятскому сельскому совету под семилетнюю школу [12, л. 50], а сам костел в 1961 г. - колхозу «Урожай» на хозяйственные нужды [7, л. 35]. Религиозное общество в д. Дуды сняли с регистрации, так как 1 марта 1959 г. ксендз Т. Вальчак умер, и некоторая часть верующих выехала в ПНР, а оставшиеся отправляли религиозные обряды в Ивьевском костеле в 4 километрах от д. Дуды [7, л. 35].

12 ноября 1947 г. был зарегистрирован костел Святого Николая в д. Геранены (настоятель - ксендз Михаил Желудзевич). Гераненская парафия составляла 3000 верующих [12, л. 41].

6 июня 1948 г. 40 членов католической общины м. Липнишки зарегистрировали костел Святого Казимира (ксендз - Стефан Сечко). В 1957 г. количество верующих составило 4500 человек - столько же, сколько в самом Ивье [6, л. 53].

29 октября 1947 г. начал действовать костел Святого Владимира в д. Субботники, который зарегистрировали 23 члена Субботницкой католической общины. Ксендзом был Франц Богеньский, количество прихожан составило 4500 человек [6, л. 53].

На территории Юратишковского (современного Ивьевского) района был зарегистрирован еще один римско-католический костел Святых Семена и Тадеуша в д. Лаздуны. В начале 1948 г. его ксендзом-настоятелем был Дионисий Захаржевский [10, л. 3]. 16 июня 1948 г. его арестовали, а костел опломбировали; в 1950 г. его превратили в амбар для ссыпки семян колхоза «Победа» Лаздунского сельского совета [10, л. 29]. В послевоенное время в Ивьевском районе действовал ещё один костел Рождения Пресвятой Девы Марии в д. Трабы.

В первые послевоенные месяцы в населенных пунктах, где проживали белорусские татары, действовало 13 мусульманских общин, четыре из которых в дальнейшим прошли регистрацию. Одной из этих четырёх была мусульманская община в предместье Ивья деревне Муравщина, зарегистрированная 13 октября 1948 г. [12, л. 81]. По заявлению 25 верующих зарегистрировали и мечеть. Община избрала религиозный совет из 5 человек: М.А. Шабанович (мулла), И.Х. Богданович (помощник муллы), А.А. Сафаревич (казначей), Д.З. Сафаревич и А.А. Шабанович. С 1939 г. муллой являлся избранный народом Мустафа Шабанович. Членов мусульманской общины насчитывалось 35 человек [12, л. 81]. Однако местные власти пытались свернуть деятельность этой небольшой конфессии. Поэтому в 1955 г. в Белорусской ССР остались функционировать только две зарегистрированные общины: в д. Муравщина Ивьевского и д. Осмолово Несвижского районов.

В сложных условиях действовала иудейская конфессия, число верующих которой после войны сократилась на Ивьевщине до минимума. Этот период доктор исторических наук Э. Иоффе назвал «катастрофой белорусского еврейства».

Накануне войны в Ивье насчитывалось 2076 евреев; они держали 130 лавок. Это были не только успешные торговцы и ремесленники, но еще и талантливые врачи, аптекари и священники иудейской общины. Основная масса ивьевских евреев была захвачена 2 августа 1941 г. фашистами. Фашисты загрузили их в машины, вывезли в лес под Стоневичами (в 2 км от Ивья) и там 220 человек расстреляли [3, с. 178]. В феврале 1942 г. в Ивье для евреев было создано гетто, которое, по одним данным, существовало до конца декабря этого года, а, по другим, ликвидировано 17 января 1943 г. [3, с. 179].

Очередную, еще более масштабную акцию уничтожения евреев фашисты провели 12 мая 1942 г. Для этой цели из Лиды прибыл отряд Тесало. Евреев вывезли в Стоневичский лес и расстреляли. При вскрытии массового захоронения Чрезвычайной государственной комиссией 3 апреля 1945 г. было обнаружено 3 могилы с 2524 трупами, среди которых находились и тела детей в возрасте 3-6 месяцев [3, с. 179]. Про зверства фашистов в Стоневичском лесу стало известно не только в СССР, но и во всем мире. Эти жертвы вошли в список 6 миллионов евреев, уничтоженных фашизмом. Начиная с 1948 г., каждый год 12 мая приезжают в этот лес евреи из всей Беларуси и многих других стран мира: Израиля, Канады, США, Южной Африки.

В 1950-е гг. в Ивье жило 6 еврейских семей, в 1959 г. - 44 человека [2, с. 103]. На территории Беларуси на 1 января 1955 г. действовали две иудейские общины: в Минске и Калинковичах.

О деятельности протестантских церквей на Ивьевщине автору неизвестно. Возможно, из-за сильного влияния римско-католического костела и большого количества верующих католиков протестантская церковь здесь не имела серьезного влияния. В 1946 г. в соседнем Лидском районе было зарегистрировано общество Евангельских христиан-баптистов с 60 верующими [1, с. 257].


Список источников и литературы

1. Грыгор'ева, В.В. Канфесіі на Беларусі (канец XVIII-XX ст.) / В.В.Грыгор'ева, У.М.Завальнюк, У.І. Навіцкі. - Мінск: Экаперспектыва, 1998. - 340 с.

2. Памяць: гісторыка-дакументальная хроніка Іўеўскага раёна. - Мінск: Белта, 2002. - 510 с.

3. Смиловицкий, Л. Катастрофа евреев в Белоруссии: 1941-1944 гг. / Л. Смиловицкий/ - Тель-Авив, 2002. - 181 с.

4. Национальный архив Республики Беларусь. - Ф. 478. - Оп. 2. - Д. 4.

5. Государственный архив Гродненской области (далее - ГАГО). - Ф. 478. - Оп. 1. - Д. 36.

6. ГАГО. - Ф. 1385. - Оп. 1. - Д. 40.

7. ГАГО. - Ф. 1385. - Оп. 1. - Д. 25.

8. ГАГО. - Ф. 1385. - Оп. 1. - Д. 39.

9. ГАГО. - Ф. 1385. - Оп. 1. - Д. 33.

10. ГАГО. - Ф. 1385. - Оп. 1. - Д. 30.

11. Зональный архив г. Лиды Гродненской области (далее ЗАГО). - Ф. 95. - Оп. 1. - Д. 193.

12. ЗАГО. - Ф. 96. - Оп. 1. - Д. 12.

13. ЗАГО. - Ф. 96. - Оп. 1. - Д. 15.

А.І. Літвінчык, Гродна, ГрДУ імя Я. Купалы
НОВЫЯ СТАРОНКІ ГІСТОРЫІ СЫНКОВІЦКАГА ХРАМА

Сынковіцкая царква-крэпасць - помнік даўніны, добра вядомы не толькі на Беларусі, але і далёка за яе межамі.

У 1841 г. было вырашана даследаваць царкву, каб удакладніць звесткі аб часе пабудовы, устанавіць прычыны адхілення яе архітэктуры ад звычайнай формы хрысціянскага храма [9, с. 2].

П. Янкоўскі, які ў ХІХ ст. збіраў звесткі аб старажытных помніках, меркаваў, што «заснаванне царквы належыць да часу першага пасялення ў Літве крымскіх татараў Вялікім князем Вітаўтам, пасля няўдалай бітвы. Вядома, што татары пабудавалі многія мячэці, асабліва ў тагачасным княстве Навагрудскім. Сама форма будынку Сынковіцкай царквы звернута да ўсходу, дойлідства і цяпер яшчэ падобнае да мячэці. Чатыры чырвонавугольныя вежы, адпавядаючыя мінарэтам, забяспечаныя байніцамі для абароны ў выпадку нападзення. Нарэшце, само ўпрыгожанне скляпенняў, выдатнае ў акустычных адносінах, надзвычай садзейнічае звонкасці і працягласці адгалоска…» [7, с. 2].

Настаяцель Сынковіцкай царквы свяшчэннік Міхайлоўскі пісаў у 1881 г. Анастасію, епіскапу Брэсцкаму Вікарыю Літоўскай епархіі: «…Сынкавіцкі храм мае ўсе правы на падтрымку з боку ўрада. Паколькі ён належыць да помнікаў глыбокай даўніны паўночна-заходняга краю і па велічы гістарычнага значэння, па загадкавасці і арыгінальнасці архітэктуры нявольна звяртае на сябе ўвагу не толькі кожнага простага гледача, але і служыць прадметам цікавасці многіх «ценителей древнего зодчества» [5, л. 28].

Аб старажытнасці заснавання Сынковіцкай царквы сведчаць надпісы, выпадкова ўбачаныя на ўнутраных сценах храма пры ачыстцы тынкоўкі падчас рамонту 1881 г. Самыя старажытныя надпісы аднеслі да другой паловы XII ст. Далей ішлі надпісы XIII-XV і наступных стагоддзяў [5, л. 29].

У 1838 г. Вандаліну Пуслоўскаму, уладальніку Сынковіч, было даручана прывесці храм, на той грэка-уніяцкі, «въ надлежащее устройство» [2, л. 2 аб.]. Тагачасны дакумент сведчыў пра стан царквы: «Сцены той каменнай царквы поўнасцю здаровыя і … дах толькі патрабуе рамонту, столь яшчэ цвёрдая і цэлая, што без боязі да азначанага часу прастаяць можа» [2, л. 11].

Значныя рамонтныя работы царквы былі праведзены ў 70-80-х гг. [4]. У 1873 г. сяляне вёсак Казловічы, Раўтовічы, Бердовічы, Ягнешчыцы, Ярнева і Луконіца (усе гэтыя вёскі ўваходзілі ў склад Сынковіцкага прыхода [5, л. 4]) сабралі суму ў 758 рублёў [5, л. 4] на рамонт царквы. Рамонт абышоўся ў 1088 рублёў 10 капеек [4, л. 8], хоць паводле сметы патрабавалася сума ў 4185 руб. 80 капеек [5, л. 10].

На той час «гэта старажытная святыня была ў самым плачэўным стане» [5, л. 14]: дах гнілы з дзірамі; амвона і клірасаў не было, у вокнах выбітыя шыбы, пакрытыя цвіллю сцены; на каменнай падлозе пасля дажджоў стаяла вада, якая, замярзаючы ў зімовы час, пераўтваралася ў каток [5, л. 27]. Кіравалі рамонтам архітэктары Залатароў, Ціхвінскі, Гур'еў, Трубнікаў [4, л. 7, 30 аб.]. Лёсам храма цікавіліся нават ў Пецярбурзе - Імператарская Археалагічная Камісія [5, л. 30].

Гаворачы словамі паэта Юркі Голуба, як усё ж добра, што «не адужаў ашчэраны часу бульдозер падкапацца пад мур Сынкавіцкай царквы» [8, с. 3].

Сынковіцкая царква доўгі час заставалася адзіным цэнтрам адукацыі для мясцовага насельніцтва. У 1860 г. тут было заснавана вучылішча [6, с. 156]. У 1864 г. настаўнікамі ў ім былі Міхалоўскі, дзьячок Нейч, свяшчэннік Дзядзевіч. Вучні знаходзіліся на ўтрыманні бацькоў. Жалаванне для настаўнікаў і сродкі на ўтрыманне вучылішча адпускаліся з казны [3, л. 58]. Вучылішча працягвала дзейнічаць у 1915 г., калі настаяцелем Сынковіцкой царквы быў Павел Макарэвіч [1, с. 293].


Спіс крыніц і літаратуры:

1. Адрес-календарь и справочная книжка Гродненской губернии на 1914 год. - Гродно, 1915. - 432 с.

2. Дело № 453. Об отказе Слонимского уездного предводителя дворянства Пусловского производить ремонт Сынковицкой церкви без участия прихожан // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 2. - Оп. 21. - Д. 337. - Л.2-11.

3. Дело о количестве школ, учеников и учителей в уезде, о закрытии писарско-егерского училища в гор. Соколке, об аресте крестьянина дер. Шестаки за обучение детей польскому языку и по др. вопросам // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1624. - Оп. 2. - Д. 49. - Л. 58.

4. Дело о проверке сметы на ремонт деревянной церкви в с. Сынковичах Слонимского у. // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 8. - Оп. 2. - Д.336. - Л. 2-8.

5. Дело о ремонте каменной православной церкви в с. Сынковичи Слонимского у. // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 97. - Оп. 1. - Д. 360. - Л.4-144.

6. Куль-Сяльверстава, С.Я. Сістэма навучальных устаноў на Слонімшчыне ў канцы XVIII - першай палове XIX ст.ст. / С.Я. Куль-Сяльверстава // Слонімшчына вачыма навукоўцаў і краязнаўцаў: матэрыялы рэгіянальнай гіст.-краязн. канф., прысвечанай 750-годдзю горада Слоніма і 70-годдзю заснавання Слонімскага раённага краязн. музея імя І.І. Стаброўскага / склад.: Д.С. Аляшкевіч, І.П. Крэнь; пад рэд. І.П. Крэня. - Слонім, 2002. - С. 153-160.

7. Переписка с полицмейстерами и городничими о сборе сведений о памятниках западно-российской древности // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 19. - Д. 1494. - Л. 67-68.

8. Чыгрын, С. Самабытны помнік беларускага дойлідства / С. Чыгрын // Праца. - 1990. - 13 студзеня. - С. 3.

9. Чыгрын, С. Храм на мяжы двух раёнаў / С. Чыгрын // Культура. - 2006. - 22-28 красавіка. - С. 14.

А. Лучко, Гродна, ГрДУ імя Я. Купалы
ГРОДЗЕНСКІ ФАРНЫ КАСЦЁЛ: ГІСТОРЫЯ І СУЧАСНАСЦЬ

Цудоўная постаць Фарнага касцёла з ажурнымі вежамі на фоне гродзенскага неба хавае ў сабе мноства таямніц. Цяжка ўстанавiць дату пачатку будаўнiцтва храма. Да нашага часу невядомы аўтар гэтага архітэктурнага шэдэўра. Адно вядома: усё пачалося з езуiтаў.

Стэфан Баторый спрыяў мiсiянерскай дзейнасці ордэна, падараваў яму вялікую колькасць зямель i аказваў палiтычную падтрымку [1, с. 45]. Буйныя ахвяраванні на карысць ордэна рабіла шляхта [5, с. 50]. З'явіўшыся ў Вялікім княстве Літоўскім пасля Люблінскай уніі, езуіты для пашырэння свайго ўплыву засноўваць тут касцёлы, школы, бiблiятэкi, калегiумы. Баторыю хацелася, каб i ў яго любiмым горадзе ўладкавалiся святары-езуiты. Хворы кароль задумваўся аб месцы свайго пахавання. Перад смерцю ён паспеў закласцi толькi фундамент будучага касцёла насупраць старой драўлянай фары Biтаўта. Пасля смерцi караля езуiты адмовіліся ад рэалiзацыi яго задумы. І толькi ў пачатку ХVІІ ст. са з'яўленнем у Гродне езуiцкага кляштара яны зноў схiлiлiся да працягу работ.

Гродзенскi Фарны касцёл спачатку быў цалкам драўляны. Даследчыкi разыходзяцца ў вызначэннi дакладнай даты пабудовы i асвячэння храма, што звязана з розначытаннямі крынiц. Касцёльныя інвентары, якія захоўваюцца ў Нацыянальным гістарычным архіве ў Гродне, называюць датай пабудовы 1663, 1665, 1688 гады [7, спр. 34].

Доўгi працэс будаўнiцтва храма тлумачыцца яго магутнымi памерамi. Касцёл належаў да ліку самых вялiкiх у Рэчы Паспалiтай. Большымі былі толькi касцёлы святога Пятра i Паўла ў Кракаве i святога Казiмiра ў Вiльні.

Езуiты панеслi на ўзвядзенне вялізныя затраты. Цэгла, камень i людскiя сiлы - вось асноўны матэрыял будаўнiцтва. У майстэрнях вядомых скульптараў i мастакоў рабiлiся алтары, спавядальнi, iконы. Над афармленнем храма працавалi вядомыя майстры: скульптар Тамаш Дыноса (помнiк А. Тызенгаўзу), Ян Шмiдт (галоўны алтар касцёла) i iнш. [6, с. 338]. Пасля ўзвядзення мураванага храма Гродна стаў адным з прыгажэйшых гарадоў Рэчы Паспалiтай.

У 1705 г. касцёл быў асвечаны ў iмя святога Францыска Ксаверыя ў прысутнасцi караля Рэчы Паспалiтай Аўгуста ІІ і расiйскага цара Пятра І [3, с. 45]. З 1783 г. стаў называцца Фарным.

Гiсторыя касцёла ў ХVІІ-ХVІІІ cтст. вядома нам толькі фрагментарна, што тлумачыцца станам крынiцавай базы. Вядома, што на працягу амаль усяго XVІІІ ст. працягвалася аздабленне храма.

У 1701-1702 гг. вежы накрылі дошкамі, атынкавалі сцены ў сярэдзiне. У храме паставілі лаўкi, да галоўнага алтара зрабілі ступенькi i антэпендыум. У 1704 г. паставілі разьбяныя краты на арганных хорах i дзвюх каплiцах, на вежах павесiлi два званы: стары, зроблены ў 1667 г., i новы, адлiты ў Крулеўцы [1, с. 165]. Да 1708-1710 гг. вежы i бакавыя нефы касцёла былi накрыты бляхай.

У 1709 г. паставілі шэсць бакавых алтароў, чатыры з якiх прывезлi з Крулеўца, два - з Вiльнi [1, с. 167]. У 1716 г. у храме з'явіўся алтар Хрыста Бiчаванага, а ў ім - абразы: Святых Алойзы i Язафата, японскiх пакутнiкаў, Святых Тадэвуша i Яна Непамука, патронаў Швецыі Абраз Святога Яна Францыска Рэгiса ўпрыгожыў алтар Святога Станiслава Kосткi.

У 1725 г. на фасадную вежу касцёла быў перанесены гадзіннік з разабранай вежы калегiума, тады ж рэстаўравалi арган.

На працягу 1726-1736 гг. аднавілі стары алтар у каплiцы Святога Мiхаiла, пазалацілі алтар Святых Iгнацiя i Францыска Борджыа, Юзафа i Юзафата, Казiмiра i Станiслава Kосткi [5, с. 51].

Значнай падзеяй у гiсторыi касцёла было ўстанаўленне ў 1736-1737 гг. майстрам з Рэшаля Янам Хрысцiянам Шмiтам новага галоўнага алтара.

У 1744 г. на галоўным уваходзе паставілі жалезныя дзверы, у Крулеўцы купілі новы арган, а з Рэшальскай майстэрнi прывезены цыборум для галоўнага алтара.

У 1752 г. у Фарным касцёле быў устаноўлены новы абмон, размаляваны галоўны алтар, а таксама невядомы мастак у гэтым жа годзе выканаў роспiсы - 14 сцэн з жыцця Святога Францыска Ксаверыя [6, с. 337].

У 1768 г. у нiшах галоўнага фасада будынка былі пастаўлены скульптуры Францыска Ксаверыя i апосталаў Пятра i Паўла, выкананыя разьбяром Гeopгieм Гicaм. Сталяр Ёган Майфельт падрадзiўся зрабiць два новыя канфесiяналы для нiшаў у сценах, яшчэ два - для ўстаноўкі пры фiлярах па ўзору ўжо зробленых [7, спр. 63].

Да 1773 г. Фарны касцёл, а таксама аптэка i бiблiятэка ўваходзiлi ў склад езуiцкага кляштара [4, с. 281]. Пры касцёле ў 1775 г. была закладзена друкарня. З яе ў свет выйшлі «Гаспадарчы каляндар» i «Лiтоўская флора Жылiбера» [3, c. 46].

Пры касцёле iснавала бiблiятэка, заснаваная ў 1707 г . У 1773 г. яна налiчвала 2373 кнігi.

Асноўнай функцыяй касцёла была духоўна-асветнiцкая. Сюды людзі прыходзілі для задавальнення cвaix духоўна-рэлiгiйных патрэб. У 1784 г. католiкi Гродна прысягалi тут на вернасць расiйскай iмператрыцы Кацярыне ІІ. Taкім чынам, касцёл выконваў i палiтычную функцыю.

На працягу ўсяго XIX ст. Фарны касцёл будаваўся як знутры, так i звонку. У 1818 г. ён рамантаваўся пасля пашкоджання бурай у ноч з 5 на 6 студзеня. Паводле інвентарнага апісання 1844 г., касцёл быў накрыты дахоўкай, галоўны купал i купал над каплiцай Дзевы Марыi - меднай бляхай; краты перад галоўным алтаром былi моцна пашкоджаны, а гадзiннiк на вежы адбiваў толькi гадзiны [ 8, спр. 16].

29 мая 1885 г. мясцовыя муляры выратавалі храм ад вялікага пажару, хутка замураваўшы ўсе яго праёмы.

У 1872 г. майстар Восiп Радовiч за 2015 руб. перабудаваў для касцёла арган, перанесены са скасаванага дамiнiканскага кляштара .

У 1876 г. ксёндз Ян Малышэвiч правёў агульны рамонт Фарнага касцёла. У 1882 г. былі пазалочаны сем алтароў, а ў 1898 г. на лесвiцы перад уваходам была пастаўлена скульптура Збавiцеля з крыжам [1, с. 174].

ХХ ст. прынесла Фарнаму касцёлу няспростыя часы. Бальшавiкi не шанавалі рэлiгiйных каштоўнасцей. Пачалiся рэпрэсіі супраць ксяндзоў. Духавенства абвiнавачвалi ў тым, што яно настройвае людзей супраць савецкай улады. Знізілася колькасць прыхаджан. Але пасля Рыжскай мiрнай дамовы 1921 г., калi Заходняя Беларусь перайшла пад уладу адроджанай Польшчы, касцёл зноў пачынае працаваць у поўную моц, i людзi зноў пацягнулiся да Бога.

У час нямецка-фашысцкай акупацыi богаслужбы ў храме вялiся на нямецкай мове толькi ў нядзелю i толькi для нямецкiх афiцэраў i салдат. Але ксяндзы праводзiлi тайныя службы i для простага народа. Яны не супрацоўнiчалi з фашыстамi, службы для нямецкiх салдат i афiцэраў праводзiлi толькi дзеля таго, каб пазбегнуць закрыцця касцёла. Акупацыйныя ўлады прасілі ксяндзоў, каб тыя падчас службы i пры сустрэчы з простым людам агітавалі іх да супрацоўнiцтва з новай уладай. Фарны касцёл нямецкiя ўлады хацелi закрыць, бо пад час службы адзін з ксяндзоў нiбыта заахвочваў прыхаджан дапамагаць партызанам i падпольшчыкам.

Тым не менш, пасля вызвалення Гродна ад нямецка-фашысцкіх акупантаў касцёл быў закрыты, а ксяндзоў абвiнавацiлi ў супрацоўнiцтве з нямецкімі ўладамi. Толькi ў 1960 г. касцёл аднавіў дзейнасць.

Летам 2006 г. у касцёле адбыўся пажар, якi нанёс значны ўрон. Агонь пашкодзіў галоўны алтар - шэдэўр ХVІІІ ст.

Сёння Гродзенскі Фарны касцёл, адзін з шэдэўраў беларускага архiтэктурнага мастацтва, - гэта прыходскi храм, дзе кожны дзень збiраюцца людзi, выказваюць сваю веру да Бога. Касцёл на цяперашнi час актыўна функцыянуе. На яго тэрыторыi знаходзiцца кіраўніцтва Гродзенскай дыяцэзiі, адсюль ажыццяўляецца кiраванне ўсімі парафiямі Гродзенскай вобласцi.

Meнавітa ў Фарным касцёле адзначаюцца самыя буйныя рэлiгiйныя святы. У 2000 г. тут урачыста святкаваўся Millenium, у 2005 г. - 300-годдзе асвячэння храма. У 2006 г. у касцёл прывезлі з Iталii копiю Турынскай плашчанiцы - вялiкай святынi ўcix хрысцiян. З гэтай нагоды ў храме адбылiся святочныя набажэнствы, якiя сабралi веруючых не толькi з Беларусi, але i з іншых краін.

Службы ў касцёле праходзяць на дзвюх мовах: польскай і беларускай.

Вялiкае значэнне надаецца падрастаючаму пакаленню. Праводзiцца катэхізацыя, дзецi пазнаюць Бога, вучацца любiць i паважаць блiжнiх.

Кожны год Фарны касцёл прымае ў cвaix сценах вельмi вялiкую колькасць людзей. Пабываўшы ў святочныя днi ў храме, разумееш, што людзі па­-ранейшаму шануюць i ўсхваляюць Бога, цягнуцца да гiсторыi.


Спіс крыніц і літаратуры

1. Орловский, Е. Гродненская старина / Е. Орловский. - Гродно, 1910. - 181 с.

2. Астраўцоў, С. Вежавы гадзiннiк спынены / С. Астраўцоў // Навiны. - 1999. - 16 лютага. - С. 4.

3. Гаршкавоз, В. Касцёл св. Францыска Ксаверыя / В. Гаршкавоз // Мастацтва. - 1996. - № 8. - С. 43-47.

4. Гiсторыя беларскага мастацтва: ў 6 т.- Miнск: Экаперспектыва, ­1997. - Т. 2. - 343 с.

5. Грынкевiч, С. Кафедральны касцёл / С. Грынкевiч // Coritas. - 1996. - № 4 . - С. 48-52.

6. Кулагiн, А. Каталiцкiя храмы на Беларусi / А. Кулагiн. - Mінск, 2000. - ­400 с.

7. Нацыянальны гiстарычны apxiў Беларусi ў Гродне. - Ф. 259. - Оп. 1 - Д. 9-11, 14-20, 33-38, 60-64. Дела о инвентарных описях в Гродненском Фарном костеле 1753-1833 гг.

8. Нацыянальны гiстарычны apxiў Беларусi ў Гродне. - Ф. 259. - Оп. 2. - Д. 2-10, 16-18. Дела о инвентарных описях в Гродненском Фарном костеле 1844-1888 гг.

В.М. Смаль, Брэст, Брэсцкі дзяржаўны універсітэт імя А.С. Пушкіна
БРЭСЦКАЯ СВЯТА-МІКАЛАЕЎСКАЯ ЦАРКВА: ГІСТОРЫЯ І СУЧАСНАСЦЬ

Свята-Мікалаеўская царква, а таксама чыгуначны вакзал і крэпасць з'яўляюцца своеасаблівай візіткай горада Брэста. Выяву храма можна ўбачыць на паштоўках, календарах, у рознага роду даведачных выданнях пра горад. Храм у гонар Святога Мікалая - не толькі прыгожае архітэктурнае збудаванне на фоне больш чым сціплых уцалелых гістарычных забудоў, але і частка душы горада над Бугам. За стогадовую гісторыю свайго існавання Свята-Мікалаеўская царква адыгрывала прыкметную ролю не толькі ў рэлігійным, але і ў грамадскім жыцці горада. Настаяцелямі царквы ў розныя часы былі паважаныя ў горадзе людзі і, галоўнае, любімыя прыхаджанамі. Святарамі заўсёды праводзілася не толькі рэлігійная, але асветніцая, дабрачынная дзейнасць. Магчыма, таму ў Свята-Мікалаеўскай царкве нярэдка вернікаў на богаслужэннях больш, чым у іншых храмах горада.

У літаратуры нярэдка падаюцца пра Свята-Мікалаеўскую царкву не зусім дакладныя звесткі: некаторыя аўтары памылкова сцвярджаюць, што ў гэтым храме ў 1596 г. была заключана Брэсцкая царкоўная унія або што ён быў пабудаваны на месцы кафедральнай Мікалаеўскай царквы, дзе была заключана унія («Свод памятников истории и культуры Белоруссии. Брестская область», 1990). Тая царква існавала ў ХIV-ХІХ стст. на тэрыторыі старажытнага горада прыкладна ў раёне скульптуры «Смага» сучаснага мемарыяльнага комплекса «Брэсцкая крэпасць». Артыкул Н. Крывец, які з'явіўся 13 кастрычніка 2005 г. у «Камсамольскай праўдзе» і зусім фальсіфікуе гісторыю Свята-Мікалаеўскага храма. Паводле артыкула, ён быў пабудаваны на сродкі ўдоў, чые мужы загінулі ў вайне 1812 г., таму лічыцца ўдовінай царквой.

Свята-Мікалаеўская царква, пра якую ідзе гаворка ў нашым артыкуле, была пабудаваны на месцы драўлянай царквы, што згарэла 4 мая 1895 г. у страшным пажары - ён знішчыў больш за палову Брэста. Уцалела толькі ікона св. Мікалая Цудатворцы, што дало вернікам надзею на аднаўленне храма.

У 1897 г. праваслаўнае Свята-Мікалаеўскае брацтва ў сувязі з гэтай трагічнай падзеяй звярнулася да народа: «Паважаныя суайчыннікі і браты па веры! <...> Гора ўсіх праваслаўных хрысціян апісаць немагчыма, але Брацтва, ахоўваючы запаветы сваіх ранейшых падзей, якія здолелі, нягледзячы на працяглыя векавыя пакуты, моцна і высока ўтрымаць у сваіх руках сцяг Праваслаўя ў гэтай мясцовасці, памаліўшыся 9 мая (у дзень свайго храмавага свята) перад ацалеўшаю Іконаю святога ўгодніка Мікалая Цудатворцы, паставіла задачу абавязкова пабудаваць на месцы папялішча новую Брацкую каменную царкву ў гонар Свяціцеля і Цудатворцы Мікалая» [1, с. 8].

У 1903 г. пачалося будаўніцтва новай каменнай царквы, архітэктура якой адносіцца да псеўдарускага, ці руска-візантыйскага стылю з элементамі маскоўскага культавага дойлідства ХVІІ ст. У 1906 г. будоўля была завершана. Царкву ўзвялі на ахвяраванні Брацтва ў гонар Афанасія Брэсцкага і Свяціцеля Мікалая. Нават рускі цар Мікалай ІІ выдзеліў значныя сродкі на храм. Матэрыяльную дапамогу аказалі таксама праваслаўныя вернікі Сербіі і Балгарыі. Частку сродкаў ахвяравалі матросы і афіцэры беларусы - удзельнікі Цусімскай бітвы. 27 мая 2005 г. каля Свята-Мікалаеўскай царквы Брэсцкім прадстаўніцтвам Руху Падтрымкі Флоту быў устаноўлены памятны знак «Маракам-удзельнікам руска-японскай вайны 1904-1905 гадоў і іх сем'ям з удзячнасцю за будаўніцтва храма і ў памяць 100-годдзя Цусімскай бітвы».

Першым настаяцелем Свята-Мікалаеўскай царквы быў Канстанцін Іванавіч Зноска (1865-1943) - чалавек неардынарны ў многіх сэнсах. Ён не толькі духоўна акармляў прыхаджан, але і шмат займаўся дабрачыннасцю. Яго намаганнямі ў 1909 г. пры царкве заснавалі двухкласную царкоўнапрыходскую школу для дзяўчынак, стварылі прыют для беспрытульных дзяцей. У 1911 г. пачала дзейнічаць і аднакласная царкоўнапрыходская школа. Акрамя таго, царкоўнае брацтва арганізоўвала харчаванне і аказвала медыцынскую дапамогу інвалідам і жабракам. Айцец Канстанцін быў таленавітым педагогам: ён выкладаў Закон Божы ў 1-м і 2-м прыходскіх вучылішчах, прыватнай жаночай гімназіі і жаночым вучылішчы Брэста. У гады Першай сусветнай вайны ён адправіўся на фронт, дзе зброяй слова змагаўся з ворагам. Аб мужнасці і гераізме Канстанціна Зноскі сведчыць ордэн св. Ганны 3-й ступені, ордэн св. Ганны 2-й ступені з мячамі, ордэн св. Уладзіміра 4-й ступені з мячамі і залаты наперсны крыж на Георгіеўскай ленце. Пасля вайны ён з сям'ёй жыў у г. Ялец, але ўціск бальшавіцкіх улад вымусіў святара вярнуцца ў 1922 г. у Брэст, які тады ўжо знаходзіўся на тэрыторыі Польшчы. У тым жа годзе ён зноў быў назначаны настаяцелем Свята-Мікалаеўскай брацкай царквы. Пераадольваючы ціск польскіх улад, а. Канстанцін працягваў упарадкаванне царкоўнай гаспадаркі, выкладаў Закон Божы і займаўся літаратурнай творчасцю. Яго пяру належаць наступныя гісторыка-багаслоўскія і агіяграфічныя працы: «Житие и страдания святого преподобномученика Афанасия, игумена Брестского (1595-1648)» (Варшава, 1931), «Житие преподобного Иова, игумена и чудотворца Почаевского» (1550-1651) (Варшава, 1932), «Римская неправда о главе Вселенской Церкви. Разбор католического учения о папском примате в связи с книгой И.А. Забужского «Православие и католичество» (Варшава, 1932), «Житие и страдания святых Виленских мучеников Антония, Иоанна и Евстафия (1347)» (Варшава, 1933), «Исторический очерк церковной унии: её происхождение и характер» (Варшава, 1933; перавыдадзена ў Маскве, 1993), «Князь Константин Константинович Острожский и его деятельность в пользу Православия» (Варшава, 1933). За самаадданую пастырскую дзейнасць Канстанціну Зноску неаднойчы прапаноўвалі прыняць манашаскі пострыг і хіратонію ў епіскапа, але ён заўсёды сціпла адмаўляўся.

Сын а. Канстанціна - Мітрафан Канстанцінавіч Зноска-Бароўскі (1909-2002) працягнуў самаахвярную дзейнасць ва ўгоду Богу і на карысць людзям. Ён стаў на шлях служэння Богу ў нялёгкі час польскай акупацыі Беларусі, але ніколі не расчараваўся ў правільнасці абранага шляху. З 1938 года па 1944 год ён быў настаяцелем Свята-Мікалаеўскай царквы, адначасова выкладаючы Закон Божы ў Брэсцкай рускай гімназіі. У час польскай акупацыі, у савецкі час і гады фашысцкай навалы а. Мітрафан ніколі не думаў пра сваю выгаду, а, у першую чаргу, клапаціўся пра дабрачыннасць і дапамогу сваёй пастве. У гады вайны, рызыкуючы жыццём, ён дапамагаў сіротам, хворым, нямоглым і яўрэям. Нягледзячы на гэта, у ліпені 1944 г. Мітрафан Зноска быў вымушаны пакінуць радзіму: нёс пастырскую дзейнасць у Марока, быў адміністратарам цэркваў паўночнай Афрыкі, затым апынуўся ў ЗША, дзе ў 1992 г. стаў епіскапам Бостанскім. Мітрафан Зноска пакінуў пасля сябе багатую творчую спадчыну: падручнік па Параўнальным багаслоўі, зборнік артыкулаў на царкоўна-грамадскія тэмы «У абарону праўды» (Нью-Йорк, 1983), зборнік пропаведзей на гадавое кола богаслужэнняў, аўтабіяграфічную кнігу «Хроніка аднаго жыцця» (1995, перавыдадзена ў 2006), якая з'яўляецца крыніцай па гісторыі, культуры, рэлігіі нашага краю.

Нялёгкія выпрабаванні выпалі на долю вернікаў у пасляваенныя гады, асабліва ў часы так званай «хрушчоўскай адлігі», калі з новай сілай пачаліся ганенні на рэлігію. Найвялікшай трагедыяй для вернікаў-прыхаджан стала закрыццё Свята-Мікалаеўскага храма ў 1961 г.: 4 лістапада была адслужана апошняя Літургія. На доўгія гады ў царкоўным будынку размясціўся Дзяржаўны архіў Брэсцкай вобласці.

У 1989 г. на купалах Свята-Мікалаеўскай царквы зноў заззялі крыжы, і вернікі пачулі прызыўны гук званоў яе званіцы. Намаганнямі настаяцеля айца Міхаіла Сацюка і прыхаджан 7 студзеня 1990 года была адслужана першая пасля адраджэння царквы Боская Літургія. У 1998 г. у царкве адбыўся цуд: ікона Святога Мікалая Цудатворцы стала выпраменьваць цяпло. Многія вернікі гэты факт звязваюць з забойствам а. Міхаіла. За руплівую і самаахвярную дзейнаць на карысць Свята-Мікалаеўскай царквы ён быў пахаваны на тэрыторыі храма.

З 1991 г. пры храме дзейнічае школа для навучання дзяцей асновам праваслаўнай веры. Ёсць клас, дзе займаюцца дарослыя, якія хочуць глыбей пазнаць сутнасць хрысціянскага веравучэння. У 2007 г. пры храме пачало сваю дзейнасць маладзёжнае брацтва.

Усё гэта ўсяляе надзею на духоўнае адраджэнне нашага грамадства, і праваслаўная культура ў гэтым накірунку дазволіць нам больш выразна акрэсліць каштоўнасныя арыенціры і маральныя эталоны.


Спіс літаратуры

1. Адамянц-Подьяков, В. Золотое сечение храма / В. Адамянц-Подьяков // Брестский курьер. - 2002. - № 9.

В.А. Наўмовіч-Панасюк, Гродна, Нацыянальны гістарычны архіў Беларусі ў г. Гродне
З ГІСТОРЫІ АДЭЛЬСКАГА КАСЦЁЛА (ХV - ХХ стст.)

Пераняўшы ў 1377 г. уладу пасля свайго бацькі Альгерда, Ягайла рашуча пайшоў на хрост і унію з Польшчай. У выніку спаткання польскага пасольства з Ягайлам, князямі і баярамі ў Крэве 14 жніўня 1385 г. быў падпісаны акт Крэўскай уніі. Ён быў падставай для абрання Ягайлы каралём Польшчы. Ягайла, са свайго боку, паабяцаў сам прыняць хрост, ахрысціць баяр і літоўскі народ. Сам ён быў ахрышчаны 15 лютага 1386 г. у катэдры на Вавелі ў Кракаве і атрымаў імя Уладзіслаў. На трэці дзень пасля хросту адбыўся шлюб новаахрышчанага князя з каралеўнай Ядзвігай, а 4 сакавіка ён быў каранаваны. Разумеючы тэалагічнае значэнне хросту ў той час, Ягайлу, якім прыняў каталіцкую веру і ахрысціў свой народ, трэба бы назваць бацькам хросным літоўцаў.

12 сакавіка 1388 г. Папа Рымскі Урбан VІ булай « Romanus Pontifex» дазволіў утварыць Віленскую дыяцэзію. Першыя парафіі ў ёй арганізаваў Ягайла і іх « надзяліў зямлёй, людзьмі, дзесяцінамі, грашыма і мёдам». Падзел на дэканаты пачаўся ў другой палове ХVІ ст.

У хуткім часе ў Віленскай дыяцэзіі ўтварыліся першыя парафіяльныя школы. Распаўсюджанай у касцёлах і парафіях была дабрачынная дзейнасць і праца ў шпіталях - прытулках для бяздомных і бедных людзей.

Недалёка ад сённяшняй мяжы з Польшчай на тэрыторыі Гродзенскай вобласці знаходзіцца вёска Адэльск. У старажытным « Dykcjonarzu» Эхарда, а таксама на карце Хшаноўскага Адэльск быў адзначаны як « Одзельско». Сваю назву вёска ўзяла ад ракі Одлы. Адэльск захаваў аблічча старой вёскі тыпу ваколіца. Называюць яго яшчэ гродзенскай Камчаткай [20, с. 64-65]. Адэльск - гэта і мястэчка. У ХVІ-ХVІІІ стст. яно знаходзілася ў Гродзенскім павеце Трокскага ваяводства Вялікага княства Літоўскага. Пасля ІІІ падзелу Рэчы Паспалітай у 1795 г. мястэчка належала да новай прускай правінцыі Прусы Новаўсходнія, у ХІХ ст. - да Сакольскага павета Гродзенскай губерні, пасля Першай сусветнай вайны - да Сакольскага павета Беластоцкага ваяводства, у 1921-1939 гг. - да Польшчы і было ў Сакольскім павеце Беластоцкага ваяводства. Ад 1939 г. - у складзе БССР.

У гэтай вёсцы, як адзначана ў Каталозе касцёлаў і духавенства Віленскай архідыяцэзіі (« Catalogus ecclesiarum et cleri archidiocesis vilnensis pro anno domini»), у 1490 г. Казімірам Ягелончыкам быў фундаваны драўляны касцёл Узнясення Найсвяцейшай Дзевы Марыі. Гэта быў адзін з першых касцёлаў, пабудаваных на тэрыторыі Віленскага біскупства. Праз некалькі гадоў вялікі князь Аляксандр, сын Казіміра Ягелончыка, пацвердзіў наданні Адэльскаму касцёлу. Пазней, у 1515 г., гэта зрабіў Жыгімонт І.

Першы касцёл, фундаваны Казімірам Ягелончыкам, хутка згарэў. Адэльскі ксёндз Павел Цэхановіч звярнуўся да Жыгімонта І з просьбай аб пацвярджэнні ранейшых наданняў. Адэльская парафія атрымала тады двор і вёску Трыцаўшчызну, падданых у Адэльску, дзесяціну з Яраслаўля па абодвух баках ракі Нёман і Дубды, а таксама васкавую і снапавую даніну, пяць карчмаў у Адэльску, дрэва з каралеўскай пушчы на патрэбы плябаніі.

Адэльская парафія складалася з 14 шляхецкіх ваколіц, 3 фальваркаў, 6 дворыкаў, 22 вёсак. Яна межавала з Індурскай, Кузніцкай, Сакольскай і Крынскай парафіямі. У склад парафіі ўваходзілі каралеўскія і шляхецкія вёскі, а таксама ваколіцы і фальваркі: Бяліны, Бабікі, Чарнаўшчызна, Дубавая, Грабяні, Глебавічы, Груд або Самагруд, Гарачкі Горныя і Дольныя, Уснар, Курчоўцы, Клімаўка з кляштарам, Лапенявічы, Макараўцы з Дваром, Одла альбо Плябанаўцы, Одла, Одла Глебавічы, Пачобуты, Пятэльчыцы, Пяшчызна, Пісараўцы, Няшковічы, Старына, Сухенічы, Сарасекі, Саняўшчызна, Саньчукі, Скраблякі, Шымакі, Толчы, Талочкі, Трахімы, Войнаўцы, Вішнеўка, Вялікая і Малая Зубрыца, Заспіча, Зубкаўшчызна і Жорнаўка.

У Нацыянальным гістарычным архіве Беларусі ў г. Гродне захоўваюцца дакументы ХVІ - пачатку ХХ стст. па гісторыі парафіі, а таксама касцёла ў Адэльску. Гэта архіўны фонд « Адэльскі касцёл», у склад якога ўваходзяць метрычныя і інвентарныя кнігі, апісанні касцёла, планы пабудовы, сметы рамонту, перапіска, дэканскія загады, паведамленні і інш. Многія з гэтых дакументаў адносяцца да катэгорыі асабліва каштоўных. Яны напісаны на польскай, рускай, некаторыя - на нямецкай і лацінскай мовах.

Уяўленне пра касцёл у Адэльску дае яго апісанне, зробленае 13 мая 1782 г. па загаду Віленскага біскупа Якуба Масальскага ў час генеральнага дэканскага візіта (« Opisanie kościoła parafialnego w Odelsku z woli biskupa wileńskiego Jakuba Massalskiego w czasie generalnej dziekańskiej wizyty 13 maja 1782 r.»). Якуб Масальскі - адзін з заснавальнікаў Адукацыйнай камісіі і першы яе кіраўнік.

Вось як апісваецца ў гэтым дакуменце касцёл: « ... kościół drewniany, stary z dwoma kaplicami fundowanymi od zacnych królów polskich, od Zygmunta Pierwszego w roku 1521. Kościół pod wezwaniem Najświętszej Marii Panny Wniebowzięcia. ... obligacyi procz niedzielnych parochialnych żadnych innych niema. ... Tarczycami dokoła opierzony, ale to opierzenie oraz podmurowanie reparacji potrzebuje, nowo gontami pobity, z wieżą na froncie gruntownie zbudowaną, blachą żeścianą obitą na której krzyż żelazny, drugi nad wielkim ołtarzem mniejszy żelazny. Z podwórza wchodzi się do Babińca, drzwi troje podwójnych, z których jedne nowe, a drugie reparacji potrzebują na krukach i zawiasach z klamkami żelaznymi, z drągami drewnianymi ze środka zasuwanymi. ... Okien w kościele oprawnych mniejszych i większych siedemnaście, w niektórych miejscach reparacji potrzebujących, w zakrystii okien dwa, ze środka żelaznymi prętami przepierzone. ... sklepów z cegły murowanych trupami zawalonych dwa. Pierwszy - fundacji Pancerzyńskich starostów Ozarzyńskich. Drugi - Nowickich Krajczych Łatyczewskich. ... Sufit tarczycami obity, reparacji potrzebujący.

... Ołtarzów w tym kościele pięć. Pierwszy wielki rozmaitymi farbami malowany ... o dwu kondygnacjach. W pierwszej obraz Najświętszej Marii Panny Jezusa na ręku trzymającego, łaskami od różnych ludzi zaszczycony, tych łask żadnego nie ma opisania. ... W drugiej kondygnacji obraz Trójcy Najświętszej, nad którym imię Maria w obłokach z promieniami. ... Ołtarz wielki kratą w balaski dokoła przyzwoicie opracowany z zamknięciem. Drugi ołtarz o dwóch kondygnacjach w pierwszej św. Kazimierza Królewicza Polskiego, w drugiej św. Heleny. ...Trzeci ołtarz o dwóch kondygnacjach, w pierwszej, obraz św. Antoniego z Padwy, w drugiej obraz Świętej Trójcy... czwarty ołtarz wchodząc do kościoła po prawej stronie w kaplicy, w którym obraz Najświętszej Panny Szkaplernej, w drugiej kondygnacji św. Stanisław biskup, na wierzchu Opatrzność Boska w obłokach. Piąty ołtarz wchodząc do kościoła po lewej stronie w kaplicy o jednej kondygnacji, w którym obraz św. Józefa Oblubieńca Najświętszej Marii Panny. Przy ołtarzu balaski tokarskiej roboty z drzwiczkami na zawiasach zamykającymi się» [17, спр. 8, л. 1-2].

З інвентарных апісанняў 1808-1828 гг. даведваемся, што будынак касцёла патрабаваў рамонту: быў без даху і валіўся, вежа таксама валілася, павыбітыя вокны былі пазабіваныя дошкамі. Зацёкамі ад дажджоў і снягоў былі папсаваныя ўсе алтары. У 1815 г. касцёл пакрылі гонтам і выпраставалі. У 1816, 1820 і 1821 гг. рабілі дробны рамонт за кошт святароў, брацтва, а таксама вернікаў. У 1828 г. касцёльную агароджу адрамантаваў ксёндз Ян Палінскі і пасадзіў вакол храма дрэвы.

У касцёле вяліся кнігі ўліку ахвяраваняў на яго рамонт (« Księgi dobrowolnych ofiar na remontowanie kościoła»). У адной з такіх кніг ёсць, на наш погляд, камічны запіс: « 23 września 1833 r. za wieprza księdza Polinskiego, który czynił szkody po ogrodach całej powszechności wzięto rubli srebrem trzy, oddano bractwu na remont kościoła» [17, спр. 36, л. 2].

Ля касцёла знаходзілася драўляная плябанія, пякарня, свіран, гумно, тры адрыны пад адным дахам, стайня, вазоўня - усё крытае саломай. Недалёка ад плябаніі быў невялікі сад з 30 фруктовымі дрэвамі. Уся тэрыторыя вакол касцёла і плябаніі засейвалася ячмянём, гарохам, бобам і аўсом. Былі тры агароды. У гаспадарцы былі конь, тры валы, карова, куры і качкі. Для ўтрымання гэтай гаспадаркі ў ксяндза працавалі тры парабкі.

Пры касцёле знаходзіўся шпіталь, у ім 3 «ўбогія» дзяды і 5 бабуль [17, спр. 8, л. 9-10].

Непадалёку знаходзіўся Брацкі дом, крыты саломай. Тут працавала школа і жыў дырэктар Мацей Шымак. Ежу і аплату ён атрымліваў ад бацькоў, чые дзеці вучыліся ў школе. Але мала хто з сялян у сувязі з беднасцю пасылаў сваіх дзяцей вучыцца. Таму ў 1828 г. школьны будынак заняла паліцэйская канцылярыя.

У 1836 г. ксёндз Станіслаў Ліпішка за ўласныя сродкі пабудаваў новую плябанію. У 1850-1854 гг. касцёл і плябанію пакрылі гонтам, адрамантавалі арган, які « паспаліта ў народзе» называлі « пазытывам», і 5 алтароў.

З біскупскага агляду касцёла ў 1856 г. даведваемся, што храм меў 3 званы: першы - пяці пудоў з надпісам на лаціне і датай 1679 год; другі - трох пудоў з надпісам на польскай мове « Andrzej Odlański Poczobut pisarz ziemski powiatu Oszmiańskiego anno 1661. Panu Bogu na chwałę ten dzwon jest dany. Ofiarowany za duszę małżonki do Odelska» [17, спр. 51, л. 1 зв.]; трэці - двух пудоў з надпісам на лаціне і датай 1709 г.

У 1874 г. была пабудавана новая касцёльная вежа. У 1877 г. вёўся збор грошай на званіцу, яе ўзвялі ў наступным годзе.

З перапіскі, якая захавалася ў фондзе Адэльскага касцёла, вынікае, што духавенства шмат увагі ўдзяляла ахове наваколля і здароўю жыхароў. У 1880 г. было забаронена вырубаць для ўпрыгожвання ў час святаў маладыя дрэўцы [17, спр. 42, л. 112-112 зв.]. Прадпрымаліся меры па прафілактыцы эпідэмічных захворванняў.

На выпадак пажару Адэльскі касцёл разам з гаспадарчымі пабудовамі ў 1893 г. быў застрахаваны ў Варшаўскім страхавым таварыстве (захаваўся страхавы поліс).

Апроч службы ў касцёле, святар меў абавязак выкладаць урокі рэлігіі ў Бабіцкай школе, што знаходзілася недалёка ад Адэльска. Ён жа праводзіў у парафіі латарэі-алегры, у якіх актыўна ўдзельнічалі вернікі, і сродкі ад іх перадаваў на патрэбы дзяцей з прытулкаў, Таварыству сляпых, расійскаму Таварыству Чырвонага Крыжа і інш.

У 1929 г. загадам прэзідэнта Рэчы Паспалітай парафіяльны драўляны касцёл Узнясення Найсвяцейшай Дзевы Марыі ў Адэльску разам з пабудаванай асобна званіцай і мурам вакол касцёльных могілак быў абвешчаны помнікам архітэктуры, які знаходзіцца пад аховай дзяржавы [14, спр. 117, л. 172-173 зв.].

В. Р. Слюнчанка ў « Зборы помнікаў гісторыі і культуры Беларусі» апісвае касцёл наступным чынам: « Асноўны аб΄ём прамавугольны ў плане, трохнефавы, з 2 невялікімі бакавымі прыбудоўкамі. Цэнтральны неф і роўная з ім па шырыні апсіда накрыта агульным дахам з дэкаратыўнай фігурнай вежай. Бакавыя нефы маюць аднасхільныя пакрыцці. Сцены прарэзаны здвоенымі паўцыркульнымі і невялікімі круглымі аконнымі праёмамі, расчлянёны вертыкальнымі сцяжкамі і завершаны шырокім карнізам. Інтэр΄ер мае выцягнутую па падоўжнай восі прасторавую кампазіцыю. Касцёл - помнік народнага дойлідства» [16, с. 149].

У Адэльскай парафіі нарадзіліся пазнейшыя біскупы: у 1637 г. - Яўстах Станіслаў Казімір Катовіч, біскуп Смаленскі; яго брат Аляксандр Катовіч, біскуп Віленскі; Караль Пётр Панцажынскі, біскуп Віленскі і Смаленскі. У Адэльску нарадзіўся ксёндз арцыбіскуп Тадэвуш Кандрусевіч, які ў 1989 г. быў назначаны каталіцкім апостальскім адміністратарам на Беларусі.

Быў час, калі касцёлы выкарыстоўвалі пад адміністрацыйныя ўстановы, у гаспадарчых мэтах, перабудоўвалі, разбуралі. Такі лёс мінуў Адэльскі касцёл, які на працягу стагоддзяў з'яўляўся часткай гісторыі нашай Айчыны. Даследаванне гісторыі парафіі і касцёла ў Адэльску, лёсу вернікаў вартае працягу, тым больш што дакументы НГАБ у г. Гродне забяспечваюць гэта даследаванне каштоўнымі крыніцамі.


Спіс крыніц і літаратуры

1. Catalogus ecclesiarum et cleri archidiocesis vilnensis pro anno domini 1939. - Vilnae, 1939.

2. Dybkowska, A. Polskie dzieje od czasów najdawniejszych do współczesności / A. Dybkowska. - Warszawa, 1994.

3. Encyklopedyczny słownik sławnych Polaków. - Warszawa, 1996.

4. Gremza, A. 15 lat diecezji grodzieńskie / A. Gremza // Słowo Życia. - 2006. - № 8.

5. Kondrusiewicz, T. Ks. abp o przebytej drodze: latach młodości, swym kapłaństwie, pracy w Rosji / T. Kondrusiewicz // Słowo Życia. - 2006. - № 2.

6. Krahel, T. Zarys dziejów (archi)diecezji wileńskiej / T. Krahel // Studia teologiczne. - T. 5-6. - Białystok-Drohiczyn-Łomża, 1987-1988.

7. Michowicz I. A to Polska właśnie / I. Michowicz. - Warszawa, 1991.

8. Poczet królów i książąt Polski. - Warszawa, 1986.

9. Porzecki, J. Rozwój osadnictwa drobnoszlacheckiego nad rzeką Swisłocz na grodzieńszczyźnie / J. Porzecki // Konferencja Międzynarodowa «Droga ku wzajemności». - Grodno, 2001.

10. Postołowicz, L. Odelsk. Z dziejów miasta i parafii / L. Postołowicz // Magazyn Polski. - 1992. - № 3/4.

11. Rąkowski, G. Ilustrowany przewodnik po zabytkach kultury na Białorusi / G. Rąkowski. - 1997.

12. Słownik geograficzny Królestwa Polskiego i innych krajów słowiańskich. - Warszawa, 1886.

13. Бобровский, П. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами генерального штаба. Гродненская губерния / П. Бобровский. - Ч. ІІ. - СПб., 1863.

14. Гончар, A.И. Положение римско-католических храмов на Беларуси во второй половине XIX - начале XX века / A.И. Гончар // Konferencja Międzynarodowa «Problemy świadomości narodowej ludności polskiej na Białorusi». - Grodno, 2005.

15. Грабеньски, В. История польского народа // В. Грабеньски. - Минск, 2006.

16. Збор помнікаў гісторыі і культуры Беларусі. Гродзенская вобласць. - Мінск, 1986.

17. Нацыянальны гістарычны архіў Беларусі ў г. Гродне. - Ф. 1721. - Воп. 1.

18. Памятные книги Виленской губернии.

19. Памятные книги Гродненской губернии.

20. Энцыклапедыя гiсторыi Беларусi: у 6 т. - Мiнск, 1993. - Т. 1.

А.К. Шидловский, Гродно, ГрГУ им. Я.Купалы
ИЗ ИСТОРИИ РИМСКО-КАТОЛИЧЕСКИХ ХРАМОВ ГОРОДА КОБРИНА

Первый деревянный римско-католический костел Успения Пресвятой Девы Марии в Кобрине, как свидетельствуют документы, был построен на фундуш польского короля Сигизмунда Старого в 1513 г. [1, с 5]. Алтарь в костеле был выполнен на средства княгини Анны Кобринской-Костевич [4, с. 9]. Костел много раз горел, но отстраивался вновь. После 1812 г. судьба храма неизвестна. Вероятно, он сгорел вместе с другими городскими постройками во время боя с французами [3, с. 469].

Инвентарное описание Кобрина 1549 г. сообщает уже о двух римско-католических костелах в Кобрине. Точная дата постройки костёла св. Иеронима неизвестна. Вероятно, именно этот храм и был перестроен в 1625 г. Иеронимом Воловичем. Костел также сгорел в 1812 г. [1, с. 4; 5, с. 10].

После пожара 1812 г. недалеко от Рыночной площади был построен деревянный «Шпитальный» костел [1, с. 5].

В 1830-е гг. началась разработка проекта нового каменного костела. На архитектурном проекте 1840 г. стоят подписи архитекторов Шарлемана, Висконти, Ф. Руско, генерал-лейтенанта Дестрена [1, с. 9]. Строительство началось в первой половине 1841 г., и 15 августа 1845 г. новопостроенный костел был освящен местным ксендзом Антонием Киселевским, а в 1851 г. - консекрован Виленским епископом Вацлавом Жилинским под титулом Успения Пресвятой Девы Марии [1, с. 6; 6, с. 195].

Костел имел размеры 35х19 м. Главный фасад украшали две башни. В храме были три алтаря, все резные, посеребренные или позолоченные, с иконами Иисуса Христа, Матери Божьей Остробрамской и святого Антония, последние две - парижского письма. На хорах размещался орган на 12 голосов [1, с. 7].

Территория костела (всего около 1,8 га) с трех сторон была окружена валами, рвами, а от улицы - кирпичной оградой с двумя брамами. На погосте находились четыре скульптуры: св. Иоанна, св. Елены, в каменной каплице - св. Анны, при алтаре - крест с фигурой Спасителя [1, с. 7].

Около костела находилось кладбище. Здесь покоится прах Александра Мицкевича и его семьи, а также уникальное для Беларуси могильное сооружение - колоннариум. В 1920 г. рядом были захоронены польские солдаты и офицеры, погибшие в битве под Березой 15-17 сентября.

После восстания 1863 г. костёл Успения Пресвятой Девы Марии в Кобрине не был закрыт, однако социально-политические условия тех лет не способствовали его благосостоянию. В 1866 г. в Кобринском приходе насчитывалось 510 горожан, 1073 сельских жителей и 312 временно прибывающих - всего 1895 католиков. Настоятелем тогда был ксёндз Бронислав Струмилло [9, л. 155-158].

В 1913 г. вероисповедная структура населения Кобрина выглядела следующим образом: православных - 2064 человека, католиков - 912, иудеев - 8562 [2, с. 3].

В 1920-1930-е гг. настоятелями прихода были ксендзы Болеслав Сперский, Ян Венцкевич, Ян Вольский. На территории прихода действовал ряд католических организаций: Архибратство Почетного Караула Пресвятого Сердца Иисуса, Папская Организация Распространения Веры, Общество Дев Милосердия св. Винсента из Пауло, Каритас, мужской и женский отделы Католического Общества Молодежи [6, с. 196]. Это был период расцвета прихода. В 1935 г. он насчитывал более 3350 верующих. Тогда настоятелем храма был ксендз доктор Ян Венцкевич, викарием - ксендз Евгений Новаковский, а школьным законоучителем - ксендз Ян Мусаковский [5, с. 10].

В межвоенный период в Кобрине действовал гарнизонный костел св. Яцка. Его приход объединял верующих из армейских частей, расположенных на территории Кобринского и Дрогичинского поветов. Храм располагался на территории дислокации 83-го пехотного полка. Капелланами служили ксендзы Ян Крупа, Марианн Савицкий, Владислав Бяловольский, Владислав Холак и Франциск Пивоварский [6, с. 196].

Во время немецко-фашистской оккупации ксендз Успенского костёла Ян Вольский и ксендз Владислав Гробельный были арестованы за помощь евреям (прятали их детей от карателей). Они погибли мученической смертью от рук гитлеровцев 15 октября 1942 г. Их прах покоится вдали от города, около дороги на Дивин, рядом с массовым захоронением более 4 тысяч евреев, замученных в кобринском гетто [5, с. 10].

В 1942 г. настоятелем храма был назначен ксендз Иосиф Городенский. Несмотря на все трудности военного периода, костел продолжал функционировать, практически не был поврежден, тем не менее, после войны был закрыт [1, с. 12].

В августе 1948 г. ксендз Иосиф Городенский был арестован органами госбезопасности и после непродолжительного следствия в сентябре 1948 г. на основании статей 72 и 73 УК БССР был осужден на 25 лет трудовых лагерей и лишен гражданских прав сроком на 5 лет с конфискацией имущества. В приговоре было записано: «Городенский … будучи враждебно настроенным к существующему в СССР строю, начиная с 1939 года и по сегодняшний день, распространял антисоветскую литературу в националистическом духе» [6, с. 196].

После возвращения из лагеря в 1955 г. отец Иосиф продолжил работу в Кобрине, но в 1958 г. вновь был осужден на 5 лет. Ксендзу было открыто сказано, что его осудили за чересчур усердную работу, в частности, за пастырские визиты в другие приходы. После трех лет заключения выпустили на свободу, однако запретили возвращаться в свой приход. Иосиф Городенский был вынужден выехать в Польскую Народную Республику [6, с. 196], где получил приход в Семятичах. Так завязались полезные связи кобринских католиков с польскими. В 2002 г. ксендза прелата Иосифа Городенского не стало. На территории костельного парка в память о нем был установлен памятник.

Костел Успения Святой Девы Марии в Кобрине, как и множество других храмов СССР, закрыли в 1962 г. Святыня была разграблена и осквернена. Прихожанка Ариадна Телеман вспоминала о событиях тех дней. В первых числах сентября представителям местной власти с помощью угроз удалось получить ключи от костела. Его закрыли. Ритуальную утварь, иконы, элементы интерьера вывезли на грузовике в неизвестном направлении.

В середине осени на территорию костельного парка въехал бульдозер. Рабочий, узнав, что ему нужно разрушать надгробные плиты, отказался выполнять задание. Тогда за рычаги бульдозера сел один из местных начальников. 257 могил, в которых покоилось более 300 солдат, в том числе 9 казаков Семена Буденного, были тогда уничтожены [6, с. 198-199; 7, с. 10]. Десятки крестов и плит скинули в пруды, что на западной окраине парка. Вместе с надгробными плитами туда попала часть останков захороненных здесь солдат. Главный памятник - обелиск с крестом Virtuti Militari сразу не поддался стальной машине. Его несколько раз таранили с разгону [7, с. 10].

Затем костел передали под мебельный склад. С 1962 по 1989 г. храм неоднократно горел. Жители близлежащих домов из сажалок и костела сделали свалку. На момент возвращения костела прихожанам в 1989 г. от него остались только стены, требующие капитального ремонта [6, с. 197].

Настоятели Кобринского косела Тадеуш Ольшевский, Витольд Косиньский, Кшиштоф Ричард Голенбевский, а с сентября 2003 г. - ксендз Чеслав Ёйко возглавили восстановление храма. На протяжении 2000-2002 гг. было восстановлено и освящено уничтоженное костельное кладбище [8, с. 10]. 29 июня 2002 г. епископ Казимир Великоселец освятил новый главный алтарь [6, с. 199]. Число прихожан за последние 15 лет выросло с 200 до 1100 человек [6, с. 199]. Успенский приход постепенно возрождает свои былые традиции.


Список источников и литературы

1. Адамович, С. Памятник архитектуры XIX века - костел и парк в городе Кобрине / С. Адамович. - Минск: В/О Архпроект «Минскархпроект». - 1989. - C. 1-13.

2. Текст лекции «История еврейства на Кобринщине. Культовые еврейские постройки в районе» Т.С. Назорук.

3. Памяць: гісторыка-дакументальная хроніка Кобрынскага раёна. - Мінск: БЕЛТА, 2002. - 624 с.

4. Плиско, Н.М. Кобрин: историко-экономический очерк / Н.М. Плиско, Л.Р. Козлов. - Минск: Полымя, 1987. - 96 с.

5. Borkowski, A. Kościół w Kobryniu błaga o wsparcie / A. Borkowski // Morze i ziemia. - 1990. - 23 marca. - S. 10.

6. Blisko, a tak daleko: Polacy w obwodzie Brzeskim na Białorusi / red. naukowa A. Bobryk. - Warszawa: Efekt, 2004. - S. 195-200.

7. Kulikowska, I. Kobryń odsłania tajemnice / I. Kulikowska // Głos znad Niemna. - 2002. - 15 listopada. - S. 10.

8. Kulikowska, I. Kobryń odsłania tajemnice / I. Kulikowska // Głos znad Niemna. - 2002. - 22 listopada. - S. 10.

9. Национальный исторический архив Беларуси в г. Гродно. - Ф. 1159. - Оп. 3. - Д. 112. - Л. 155-158.

А.С. Захарина, Могилев, Могилевский государственный университет продовольствия
БЛАЖЕННАЯ ВАЛЕНТИНА

Блаженная Валентина Минская (Валентина Федоровна Сулковская, 1888-1966 гг.) канонизирована 6 февраля 2006 г. - через сорок лет после смерти. Более тридцати лет она тяжело болела, а ее жизнь была непрестанной молитвой. Могила блаженной Валентины около ее родной деревни Коски стала местом паломничества и молитвы. В народе блаженную с любовью называют Матушкой Валентиной.

Валентина Минская происходила из двух дворянских фамилий: Свирских и Чернявских. Она родилась 7 апреля 888 г. (по старому стилю) в селе Коски в семье священника Федора Иосифовича Чернявского, настоятеля Станьковского прихода. Рождение будущей святой ознаменовалось двумя замечательными событиями: постройкой родного дома и обновлением родного храма. Девочка росла в приветливой, дружной, крепкой в вере семье, которая дорожила любовью друг к другу. Имела троих сестер.

Отец, выпускник Минской Духовной Семинарии, помимо службы в храме, преподавал в Станьковском народном училище. Это был мощный духом человек. Мама Валентины, София Петровна Чернявская, как православная жена, была незаметной тенью мужа. Она вела с девочками духовные беседы и воспитывала их постоянным напоминанием примеров святости. Ее простая, но красивая речь, примеры из Священного писания и жизненных судеб святых людей уверяли детей в том, что святость - это идеал жизни, к которой нужно стремиться.

Когда Валентина подросла, ее отдали учиться в Минское духовное училище. Позднее она, случалось, заменяла своего отца и вела уроки закона Божьего для маленьких детей в Народном училище.

Для родителей были ясны судьбы сестер, они сулили девочкам безоблачное будущее, жизнь в приходах, в приятных семейных хлопотах. Они с детства знали все премудрости рукоделия и домашней работы. Каждый день, как и полагается, начинался с молитвы, каждое дело - с родительского благословения. Пройдут годы, и этот опыт труда, молитвы и послушания будет спасать их в трудностях и испытаниях, которыми исполнятся их женские судьбы.

В 1912 г. Валентина вышла замуж за Феодора Васильевича Сулковского. Невесте было 24 года, жениху - 44. Сохранись свадебные фотографии. На голове невесты - венец-диадема. Эта диадема - словно символ невидимого венца испытаний, который предстояло ей принять.

Муж Валентины служил в Минском Уездном правлении в звании коллежского советника, что соответствовало офицерскому званию полковника. Мирное время продолжалось недолго. Когда началась Первая мировая война, Сулковский принял в ней участие в качестве чиновника военного ведомства: он занимался разрешением вопросов, связанных с тыловым обеспечением действующих армий Западного фронта.

В 1916-1917 гг. Валентина Федоровна овладела машинописью и делопроизводством на курсах в Минске и теперь могла зарабатывать на жизнь. Впереди были революционные события, перевернувшие мир.

Избежав участи быть расстрелянным, 27 декабря 1919 г., на 70-м году жизни, умер отец Валентины. По состоянию здоровья в последние годы жизни он не мог быть настоятелем. Изредка пожилой священник совершал Богослужения в Свято-Аннинской церквушке в Косках, рядом со своим домом. Отца Федора похоронили в Косках на церковном дворе. Позже церковь сгорела, и с годами потерялись опознавательные приметы его могилы.

С приходом революции Федор Васильевич, как и все служащие царю и отечеству, стал врагом нового строя. Супруги Сулковские поселились в Трухановичах, родном селе Федора Васильевича. Чтобы как-то выжить, занялись сельским хозяйством. Крестьянский труд в условиях НЭПа давал скромный прожиточный минимум. Федор Сулковский завел скот, стал сеять, пахать и торговать. Он взял земельный надел также и в Косках. Семья жила на два дома. Когда советское правительство взяло курс на форсированную коллективизацию, в Косках был основан колхоз под названием «Пробуждение», Сулковские вынуждены были записаться в него. Вскоре начались аресты, «раскулачивание».

Взрыв в Москве в 1931 г. кафедрального храма Христа Спасителя положил начало новой волне гонений на христиан, более сильной, чем в 1922 г. [3, с. 37]. Имущество, накопленное семьей Сулковских за многие годы, национализировали. Реквизировали не только дом и все имущество, но и лошадей, всю домашнюю скотину, запасы зерна и картофеля. В доме священника разместили школу. Семье впору было бы скитаться.

В 1931 г. по ложному доносу Федора Васильевича арестовали и сослали «на вольное поселение» в Астрахань. Там его вновь арестовали, выслав на Дальний Восток. Валентина, оставшаяся без мужа, страдавшая воспалением почек и больными ногами, ухаживала за престарелой матерью, веру она не потеряла. Можно только догадываться о том, что она пережила в эти годы... Болезнь часто укладывала ее в постель, и уже непонятно было, кто за кем смотрит - старенькая мать за дочерью или наоборот. Добрые люди, родственники не оставили их в беде. Валентине было под пятьдесят, когда умерла ее мать. Уход за больной женщиной взяли на себя соседи.

В июле 1937 г. в Минске арестовали последнюю группу православного духовенства. Всех расстреляли 1 ноября [3, с. 48]. Валентине пришлось пережить потерю мужа, смерть родных, гибель последних священнослужителей Минской епархии, Первую и Вторую мировые войны. Страдания не сломили ее. Вера поддерживала больную Валентину, давала ей смысл жизни. Валентина стала олицетворением особой преемственности, способности сохранять надежду в годы, когда, как казалось атеистам, церковь могла исчезнуть. Закрывали и разрушали храмы, а Валентина молилась. «В этой молитвенной помощи состоял смысл служения блаженной Валентины Богу и людям в тяжкие времена», - пишут сейчас православные историки [1, с. 16-17].

Валентина видела мир с его духовной, невидимой стороны. К ней приходили люди, и она душою видела их. Она давала ответы на вопросы, которые заставляли людей страдать, давала советы. Не спрашивала ни о прошлом просителя, ни о будущем. Она его видела так же ясно, как все мы видим материальный мир. Никто от нее не слышал простых ответов. Ответы Валентина облекала в форму иносказаний, притч. Смысл их был понятен только тому, на чей внутренний вопрос она отвечала. Матушка Валентина рассказывала людям, что их ожидает, но только тогда, когда считала это нужным. Она не была ни гадалкой, ни знахаркой. Все эти дешевые чудеса - не в традициях православия. Но Валентина молилась за раскаявшихся грешников - и они исцелялись. Одно было условие в ее собственной помощи: нужно было не просто искать чудес или исцеления, нужно было стремиться найти истину, вступив на путь раскаяния. Вся неординарность матушки Валентины в понимании людей заключалась в ее доброте и сострадании, в ее постоянной молитве. Впрочем, люди искренне верующие уже при жизни называли Валентину святой. У каждого человека свой неповторимый путь. У Валентины был такой: через потерю близких и любимых, через страдания и через болезнь.

В конце 2006 г. Синод Белорусской Православной Церкви принял решение о причислении матушки Валентины к лику святых; его одобрил Священный Синод Русской Православной Церкви.


Список источников и литературы

1. Минские епархиальные ведомости. - 1994. - № 43-45.

2. Протоиерей Кривонос, Ф. «Жив Господь во святых своих» / Протоиерей Ф. Кривонос // Ступени. - 2006. - № 1.

3. Протоиерей Федор Кривонос. Житие священномучеников Минской епархии. Рукопись.

Р.Н. Трофимович, Минск, Белорусский государственный педагогический университет им. М. Танка
ИЗ ИСТОРИИ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ В БЕЛАРУСИ

Призрение сиротства на Беларуси имеет свою давнюю историю. Взяв начало в языческих верованиях, идея гуманного отношения к обездоленным детям получила свое дальнейшее развитие в принципах христианства, выраженных в заповедях Иоанна Златоуста («питать алчущих, напоить жаждущего, одеть нагого») [3, с. 13]. Развивающиеся в рамках частной, общественной, государственной и церковной благотворительности, эти принципы характерны для нашего общества и сегодня. Однако до сих пор не создана эффективная система социализации и ресоциализации детей-сирот. Так, в Беларуси ежегодно из стен школ-интернатов выходит более 1000 подростков [4, с. 133], из них только 10 % являются относительно благополучными [6]. В последнее время наблюдается тенденция объединения усилий государственных и негосударственных институтов по решению данной проблемы. Программа сотрудничества между Министерством образования Республики Беларусь и Белорусской Православной Церковью на 2004 - 2006 гг. особое внимание уделяет социальной поддержке детей с девиантным поведением [5]. На эффективность такого сотрудничества указывает тот факт, что тенденции увеличения роста сиротства уменьшились на 2 % [7].

Под понятием «благотворительность» всегда понималось оказание помощи нуждающимся. Чаще всего ими становились дети, брошенные своими родителями. С давних времен церковь стремилась призреть этих детей, дать им приют. Эту же цель преследовало и государство. По Уставу Владимира (966 г.), общественное призрение передавалось попечению и надзору духовенства [3, с. 13]. Финансировались богоугодные дела и в целом призрение из церковной десятины.

О началах призрения в монастырях свидетельствует «Повесть временных лет»: «Аще кто коли принесяще детищь болен кацем либо недугом одержим принесяху в монастырь» [3, с. 13]. Широко известна благотворительная деятельность в отношении бедных сирот Ефросиньи Полоцкой. Созданные ею монастырские училища были ни чем иным, как одними из первых на территории Беларуси приютов для нуждающихся детей, а сами монастыри - очагами и твердынями благотворительности, где находили приют и утешение вдовы и сироты, немощные и убогие [3, с. 13].

Развитие идей благотворительности в рамках христианского гуманизма осуществлялось философами-мыслителями разных исторических эпох. Белорусский просветитель Кирилл Туровский (ХІІ в.) и представитель раннего белорусского возрождения Ф. Скорина (XVI в.) призывали к милосердию, которое и делает человека человеком [2, с. 99]. Продуктивность этих идей подтверждает тот факт, что в ХVII в., в годы военного лихолетья, помощь нуждающимся оказывали представители разных религиозных конфессий, частные благотворители, представители белорусских родов Радзивилов, Хрептовичей, Паскевичей и т.д. [1, с. 61]. Призрением сирот занимались и специально созданные учреждения в эпоху Петра I и Екатерины II [4, с. 13].

Новый толчок к активизации деятельности православной церкви в сфере благотворительности дал Закон «О приходских попечительствах при православных церквах» от 2 августа 1864 г. Под надзором приходских попечительств находились приюты для детей. Эффективность деятельности этих попечительств была отмечена Советом императорского человеколюбивого общества. Большое влияние на благотворительность оказали православные братства [3, с. 101]. Возобновив свою деятельность в 1883 г., они широкой сетью раскинулись по Беларуси. Помимо содержания приюта («богадельни»), братства оказывали материальную помощь нуждающимся. Для координации своих действий проводили съезды. В августе 1908 г. в Минском Свято-Духовом монастыре был проведен первый съезд братств. В 1909 г. в Вильно состоялся очередной съезд западнорусских православных братств. На нем обсуждались также вопросы благотворительности [2, с. 108].

К началу ХХ в. местные благотворительные общества содержали свыше 31 % призреваемых в приютах Белоруссии детей-сирот. На государственные и конфессиональные приюты приходилось не более 10,5 % обездоленных. Так, Духовному ведомству принадлежало всего три небольших приюта для мальчиков [3, с. 22], за счет государственных средств существовал только один приют [3, с. 23]. Наряду с православными приютами в Белоруссии существовали небольшие приюты для детей-сирот при католических церквях. Один из них («Младенца Иисуса») открыло Благотворительное общество при Римско-католическом фарном костеле в 1908 г. [3, с. 22]. Существовали в Белоруссии и приюты для детей евреев [3, с. 23].

Во время Первой мировой войны, активизировалась деятельность церковноприходских православных братств. Они занимались открытием госпиталей, приютов для инвалидов и сирот [2, с. 123].

Свой вклад в дело общественной благотворительности стремились внести все сословия. В этом они видели свой долг перед Богом и людьми [2, с. 131]. С установлением Советской власти все виды негосударственной помощи нуждающимся были запрещены. Понятие «благотворительность» на десятилетия исчезает из официальных документов, советских энциклопедий, словарей [2, с. 5].

Таким образом, государственная, частная и церковная благотворительность, проникнутая духом христианского гуманизма [3, с. 29], оказала значительное влияние на развитие в обществе идей призрения нуждающихся.


Список источников и литературы

1. Григорьев, А.Д. Сословная благотворительность с начала эпохи белорусского Просвещения до середины ХIХ в. / А.Д. Григорьев // Адукацыя і выхаванне. - 2005. - № 1.

2. Григорьев, А.Д. История отечественной социальной работы (Х-ХХ в.): пособие / А.Д. Григорьев. - 2-е изд. - Минск: БГПУ, 2005. - 212 с.

3. Григорьев, А.Д. Призрение трудновоспитуемых и несовершеннолетних преступников / А.Д. Григорьев // Григорьев, А.Д. Очерки истории социальной работы на Беларуси. - Минск, 1998.

4. Лихачева, С.Н. Социализация личности: фактор сиротства / С. Н. Лихачева. - Минск, 2004.

5. Министерство образования Республики Беларусь. Минский областной исполнительный комитет. Управление образования Молодечненского районного исполнительного комитета: Программа Сотрудничества между Министерство образования Республики Беларусь и Белорусской Православной Церковью на 2004-2006 гг. - Режим доступа: www. church. by; 28.02. 2007.

6. Организация Объединенных Наций в Беларуси. - Режим доступа: www. un. minsk. by; 28.02.2007.

7. Какова цена вопроса реформирования сиротских учреждений в России? - Режим доступа: www. cirota. ru; 28.02.2007.

Н.М. Мінаева, Гродна, ГрДУ імя Я.Купалы
ДЗЕЙНАСЦЬ КАТАЛІЦКАЙ ДАБРАЧЫННАЙ АРГАНІЗАЦЫІ «КАРЫТАС» У БЕЛАРУСІ Ў 1991 - 2001 гг.

Дабрачынная дзейнасць каталіцкай арганізацыі «Карытас» у Беларусі ў 1991-2001 гг. не вывучана, бо яна пачала тут дзейнічаць нядаўна. Асноўная крыніца для даследавання праблемы - перыёдыка.

На дапамогу дзяржаве і грамадскім арганізацыям у справе дабрачыннасці прыходзяць рэлігійныя інстытуты. Каталіцкі Касцёл, кіруючыся вучэннем Хрыста, імкнецца дапамагчы кожнаму, незалежна ад яго нацыянальнасці, расы і веравызнання.

Рух «Карытас» узнік у Германіі ў 1867 г. як аб'яднанне католікоў, якое дзейнічала на карысць узаемадапамогі і ўзаемнай духоўнай падтрымкі. З таго часу «Карытас» працуе пад кіраўніцтвам Касцёла як аўтаномная арганізацыя [11, с. 7]. Грэчаскае слова «карытас» можна перакласці як «міласэрнае каханне» - каханне бескарыснае, якое не прызнае межаў, умоў і градацый па палітычных, нацыянальных, рэлігійных і іншых прыкметах [2, с. 57].

«CARITAS INTERNATIONAL» - міжнародная каталіцкая гуманітарная арганізацыя, філіялы і члены якой працуюць у многіх краінах свету. У аснове яе практычнай дзейнасці ляжыць дапамога тым, хто жыве ў нястачы, патрабуе дапамогі. Сродкі на дапамогу паступаюць не столькі ад дзяржаў і фондаў, колькі ад простых грамадзян [2, с. 58]. Гэтае сусветнае аб'яднанне ў 2000 г. складалася з 146 нацыянальных каталіцкіх арганізацый. У галіне развіцця і сацыяльнай падтрымкі яно супрацоўнічае з падобнымі арганізацыямі ў 194 краінах. Сусветная федэрацыя была заснавана ў Швейцарыі ў 1950 г. [13, с. 10].

«CARITAS EUROPE» - еўрапейская рэгіянальная арганізацыя «Карытас» - у 2000 г. аб'ядноўвала 52 нацыянальныя арганізацыі «Карытас» [14, с. 11].

3 чэрвеня 1991 г. Міністэрствам юстыцыі РБ была зарэгістравана Каталіцкая Дабрачынная Арганізацыя «Карытас Беларусі» [17, с. 26]. У верасні 1999 г. набыло афіцыйны статус Дабрачыннае Каталіцкае Таварыства «Карытас» Канферэнцыі Каталіцкіх Біскупаў Беларусі [3, с. 12].

«Карытас» выдзеліў пэўныя катэгорыі асоб, якія мелі патрэбу ў дапамозе: асобы, якія патрабавалі духоўнай дапамогі (адзінокія, пакінутыя, псіхічна зломленыя); пазбаўленыя правоў і вязні; хворыя, інваліды, хворыя на алкагалізм і наркатычна залежныя асобы, асабліва тыя, хто не мог разлічваць на якую-небудзь дапамогу; сем'і з праблемамі, разбітыя і дэмаралізаваныя, шматдзетныя сем'і і адзінокія бацькі; дзеці і моладзь, асабліва сіроты, дзеці, якія занядбаныя і парушалі закон, цяжка паддаваліся выхаванню; эмігранты, пілігрымы, вандроўнікі і бадзягі; асобы матэрыяльна бедныя; асобы з-за мяжы, якія патрабавалі дапамогі ў выніку стыхійных бедстваў і катастроф; асобы, якія перажывалі іншыя складанасці і жыццёвыя праблемы [1, с. 26].

«Карытас» выдзяляў некалькі аспектаў дабрачыннай дзейнасці: багаслоўскі, адукацыйны, супрацоўніцтва з буйнымі міжнароднымі каталіцкімі агенцтвамі, супрацоўніцтва з дзяржаўнымі ўстановамі і грамадскімі арганізацыямі [19, с. 7].

Рэгіянальныя арганізацыі «Карытас» атрымалі свой фармальны статус на Беларусі ў сярэдзіне 1990-х гг., хоць каталіцкая царква на Беларусі праводзіла актыўную дабрачынную дзейнасць з канца 80-х гг. На пачатаку 2000 г. дзейнічалі 4 арганізацыі на дыяцэзіяльнам узроўні: у Мінска-Магілёўскім архідыяцэзе, Пінскім, Віцебскім, Гродзенскім дыяцэзах [3, с. 12].

Каталіцкая арганізацыя «Карытас» у г. Гродне была афіцыйна зарэгістравана ў 1994 г., хоць пачала дзейнічаць са снежня 1990 г. [15, с. 13]. У красавіку - чэрвені 2001 г. у розных раёнах Гродзенскай вобласці дзейнічала 13 філіялаў «Карытас». Сярод найбольш актыўных філіялаў - парафіяльныя «Карытас» у Навагрудку, Шчучыне, Воранаве, Слоніме, Ваўкавыску, Дзярэчыне і інш. [6, с. 8].

«Карытас» Мінска-Магілёўскага архідыяцэза пачаў арганізоўвацца ў канцы 1991 г., але статус юрыдычнай асобы атрымаў толькі 3 чэрвеня 1996 г. [16, с. 13]. Дабрачынная дзейнасць у Пінскім дыяцэзе прыняла афіцыйны характар у 1992 г. У тым жа годзе была створана арганізацыя «Карытас» з цэнтрам у прыходзе Новая Мыш [4, с. 16]. Восенню 1999 г. была створана Віцебская дыяцэзія [5, с. 10]. 15 сакавіка 2000 г. «Карытас» Віцебскага дыяцэза атрымаў афіцыйны статус. У Віцебскі дыяцэз увайшла частка прыходаў Мінска-Магілёўскага дыяцэза. Цэнтрам «Карытас-Віцебск» стаў г. Наваполацк [10, с. 15].

На працягу 1991-2001 гг. «Карытас» ажыццяўляў шэраг дабрачынных праграм, якія ахоплівалі сваёй дапамогай самыя неабароненыя групы насельніцтва.

«Ціроль дапамагае дзецям Чарнобыля» - так называлася праграма, якую распрацавала і ажыццяўляла аўстрыйская дабрачынная арганізацыя «Карытас Лінц» сумесна з «Карытас» Беларусі. Праграма прадугледжвала арганізацыю адпачынку дзяцей з забруджаных раёнаў краіны ў горных раёнах Аўстрыі. У рамках гэтай праграмы ў асноўным праводзілася праца з дзецьмі з Рагачоўскага раёна Гомельскай вобласці. У 1998 г. у Ціроле адпачылі 245 дзяцей [12, с. 4].

У красавіку - лістападзе 2000 г. «Карытас» ажыццяўляў праграму «Дзіцячы адпачынак», якая прадугледжвала аздараўленчы адпачынак дзяцей з Беларусі ў Верхняй Аўстрыі, Ірландыі і Германіі. Большасць дзяцей - 514 чалавек - правялі лета ў Верхняй Аўстрыі. Гэта былі дзеці з усіх чатырох беларускіх дыяцэзій: Віцебскай - 60 чалавек, Гродзенскай - 57, Мінска-Магілёўскай - 281 і Пінскай - 115 [4, с. 17]. У 2001 г. «Карытас» арганізаваў адпачынак 538 дзяцей з усіх абласцей рэспублікі ў Італіі [18, с. 7].

У снежні 1996 г. у Гродзенскай дыяцэзіі ўпершыню на Беларусі была праведзена акцыя «Вігілійная справа дапамогі дзецям». У час акцыі «Карытас» сабраў 11 853 000 беларускіх рублёў (каля 5084 долараў ЗША), з якіх 3 200 280 руб. былі накіраваны на ласункі для дзяцей з Дамоў дзіцяці і іншых устаноў сацыяльнага забеспячэння ў г. Гродне і парафіях [8, с. 9].

Адна з праграм «Карытас» называлася «Канікулы з Богам». Сутнасць праграмы - адпачынак дзяцей і развіццё духоўнасці сярод «цяжкіх» падлеткаў, дзяцей з «небяспечных» сем'яў [15, с. 17].

Вялікую дапамогу дабрачыннай справе каталіцкай арганізацыі аказвалі арганізацыі «Карытас» іншых краін. Пастаянна з Польшчы, Германіі, Італіі, Францыі, Аўстрыі і іншых краін паступала гуманітарная дапамога. У яе склад уваходзілі лекі, медыцынскае абсталяванне, адзенне, абутак, мыючыя сродкі, прадукты харчавання, грошы і інш. Гуманітарная дапамога распаўсюджвалася сярод тых, хто жыве ў нястачы.

Адной з форм дабрачыннай дапамогі была арганізацыя бясплатных абедаў. За студзень - сакавік 2000 г. паслугамі бясплатных сталовак карыстаўся 27 071 чалавек [9, с. 22]. У 2001 г. у Бабруйску, Нясвіжы, Беразіно рэалізоўваўся праект «Кухня для малазабяспечаных» [7, с. 11].

Важнай праграмай «Карытас» з'яўлялася дапамога медыцынскім установам, а таксама аказанне дапамогі дзяржаўным і грамадскім арганізацыям, якія працавалі ў сферы сацыяльнага забеспячэння.


Спіс крыніц і літаратуры

1. Асінская, М. Месца працы - парафія / М. Асінская // Misericordia. - 2001. - № 1. - С. 26-28.

2. Демьяненко, А. Деятельность католической благотворительной организации «Каритас» в Гродно (1990-1995) / А. Демьяненко // Красный Крест и благотворительность: материалы научной конференции, посвященной 120-летию Гродненского общества Красного Креста / редкол. Е. М. Тищенко (гл. ред) [и др.]. - Гродно, 1995. - С. 57-60.

3. Дзем'янка, А. Час дзеянняў / А. Дзем'янка // Misericordia. - 2000. - № 1. - С. 12.

4. Дзіцячы адпачынак-2000 у дыяцэзіях // Misericordia. - 2000. - № 3-4. - С. 15-17.

5. За мяжой і ў сябе дома // Misericordia. - 2001. - № 3. - С. 10.

6. Мароз, І. «Карытас» стварае парафіяльныя філіялы / І. Мароз // Misericordia. - 2001. - № 2. - С. 8.

7. Мінска-Магілёўская архідыяцэзія. Справаздача аб працы ў 2001 г. // Misericordia. - 2001. - № 4. - С. 11-12.

8. Міхайлік, Л. Вігілійная акцыя дапамогі / Л. Міхайлік // Misericordia. - 1997. - № 1. - С. 9, 11.

9. Міхайлік, Л. З думкай пра чалавека / Л. Міхайлік // Misericordia. - 2000. - № 2. - С. 22-23.

10. Михайлик, Л. «Каритас» Вицебского диоцеза / Л. Михайлик // Misericordia. - 2000. - № 1. - С. 15.

11. Міхайлік, Л. Карытас - міласэрнасць касцёла / Л. Міхайлік // Misericordia. - 1997. - № 1. - С. 7.

12. Михайлик, Л. Тироль помогает детям Чернобыля / Л. Михайлик // Misericordia. - 1998. - № 1-4. - С. 4.

13. Міхайлік, Л. Caritas Internationalis - федэрацыя «Карытас» усяго свету / Л. Міхайлік // Misericordia. - 2000. - № 1. - С. 9-10.

14. Міхайлік, Л. Caritas Europe - вырашае праблемы еўрапейскага рэгіёну / Л. Міхайлік // Misericordia. - 2000. - № 1. - С. 11-12.

15. Ожел, Ф. «Во имя исполнения Божьей миссии» / Ф. Ожел // Misericordia. - 1995. - № 1. - С. 11, 13, 15, 17, 19.

16. Паходня, Ж. Деятельность «Каритас - Минск» в 1999 г. / Ж. Паходня // Misericordia. - 2000. - № 1. - С. 13-14.

17. Сапель, М. Карытас Еўропа на Беларусі / М. Сапель // Misericordia. - 2001. - № 1. - С. 26-28.

18. У сонечнай Італіі // Misericordia. - 2001. - № 1. - С. 7.

19. Церковь за спасение человечества. Основные направления благотворительной деятельности католической церкви // Misericordia. - 2000. - № 1. - С. 5-9.


 
Top
[Home] [Maps] [Ziemia lidzka] [Наша Cлова] [Лідскі летапісец]
Web-master: Leon
© Pawet 1999-2009
PaWetCMS® by NOX